Подытоживая тему страданий, стоит обратить внимание на парадокс. Несмотря на все жалобы, Тарковский был убежден, словно индеец доколумбовой Мезоамерики, что человек рожден для страданий.
«Возвращаясь к смыслу человеческого существования, определяемого Короленко как право на счастье, мне вспоминается Иов, высказавший в своей книжке, как известно, прямо противоположную идею: „Человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх“. То есть смысл человеческого существования в страдании, без которого невозможно „устремиться вверх“. А что такое страдание? Откуда оно? Страдание от неудовлетворенности, от конфликта между идеалом и уровнем, на котором ты находишься. Гораздо важнее, чем ощутить себя, „счастливым“, утвердить свою душу в борьбе за истинно божественную свободу». А. Тарковский О. Суркова «Запечатленное время».
Плод ли это долгих размышлений или проявление комплекса amor fati не столь важно. С такой убежденностью человек будет переживать свои страдания постоянно.
Если здесь трагедия или хотя бы драма? В годы, наступившие сразу после смерти Тарковского, весь советский кинематограф перейдет в режим съемок «Ностальгии»: деньги на кино Госкино выделяло, цензуру сняло. Еще через пять лет советские кинодеятели окажутся в состояние съемок «Жертвоприношения»: снимай что хочешь, только найди деньги. Снятых в таких условиях шедевров никто не увидел, хоть хор обещаний пел: «Закидаем шедеврами по самую голову – только отмените цензуру!».
Уровень последних двух фильмов Тарковского кинокритики оценивают по шкале «Сталкера». Часты экспертные заключения «не дотягивают». Тарковский оказался пионером процесса, случившегося позже со всеми. Предвосхитил драмы сотен советских режиссеров, чего вряд ли желал. Получается, расскажи о любом из них в 90-е годы, расскажешь о Тарковском. Парадокс. С той лишь разницей, что Тарковский уехал на Запад, а для большинства советских режиссеров Запад «приехал сюда».
Реальность – оселок, на котором Тарковский терся всегда. Трение это каждый раз причиняло ему боль. Потому, что гений, понять гения не так-то просто. Тем более принять. Тем более вкладывать в него деньги. Есть ли в этом трагедия? Пожалуй, нет.
Трагедии как результат подобного «трения» судьбы Пушкина, Лермонтова, Маяковского, Есенина. Толстого в конце концов. Для них вечное столкновение с реальностью окончилось гибелью. А судьба Тарковского? На худой конец тянет на драму.