Коген обращает внимание на двойственность кантовского подхода к чувственности: с одной стороны, Кант стремится согласовать свою теорию с обыденным эмпирическим опытом, а с другой – утверждает необходимость чистого созерцания как условия математического познания. Это приводит к сложному взаимодействию между эмпирическим и априорным, между ощущением и чистым созерцанием. Коген критически оценивает кантовское использование термина «созерцание» (Anschauung), отмечая его неоднозначность у предшественников (Платона, Декарта) и подчеркивая, что для Канта ключевым является именно чистое созерцание как условие синтетического познания a priori.
Важным моментом в интерпретации Когена является критика кантовского понятия «данности» (Gegebenheit). Кант, стремясь учесть эмпирический аспект познания, говорит о воздействии объекта на субъект, что создает видимое противоречие с идеей активного вкладывания форм чувственности. Коген, однако, утверждает, что это кажущееся противоречие разрешается, если понимать «воздействие» не как пассивное восприятие, а как корреляцию между активностью субъекта и структурой опыта. Таким образом, даже эмпирическое созерцание оказывается опосредованным априорными формами.
Анализируя кантовское учение о пространстве и времени, Коген акцентирует их роль не просто как субъективных форм, а как условий возможности научного познания. Пространство, будучи чистым созерцанием, является основой геометрии, а время – условием механики. При этом Коген подчеркивает, что Кант не сводит пространство и время к психологическим феноменам, а рассматривает их как трансцендентальные структуры, делающие возможным объективное знание. В этом контексте Коген критикует попытки интерпретировать кантовский трансцендентальный идеализм как субъективный идеализм в духе Беркли, указывая на то, что пространство и время у Канта обладают эмпирической реальностью, хотя и лишены абсолютного статуса вещей в себе.
Особое внимание Коген уделяет различию между чувственностью и рассудком, подчеркивая, что оно не просто логическое, а трансцендентальное, то есть касается самого способа конституирования опыта. Это различие становится ключевым для неокантианства, которое развивает кантовскую идею активности познания, отказываясь от любых наивно-реалистических трактовок опыта. В этом смысле Коген видит в Канте предтечу современной философии, которая отказывается от метафизических допущений о «вещах в себе» и сосредотачивается на анализе условий возможности познания.