– Тогда в чём дело? – Мария подалась вперёд. Они знали друг друга с детства, и обмануть её было невозможно. – Что-то изменилось. Ты почти не ешь, работаешь сутками, а на прошлой неделе я видела – стоишь на Вацлавской площади и смотришь на голубей, будто они тебе что-то рассказывают.
Они и правда рассказывали. Вернее, она чувствовала их общее сознание – простую радость полёта и братства, от которой хотелось плакать. Но разве скажешь такое вслух?
– Мне нужно взглянуть на всё со стороны, – наконец проговорила Ника. – Реставрация Мадонны забирает все силы. Она мне снится – её лицо под слоями лака. Иногда кажется, будто я восстанавливаю не картину, а себя. Открываю краски, о которых не подозревала.
– Красиво сказано, – смягчилась Тереза. – Но тревожно. Когда ты в последний раз с кем-то встречалась? Когда просто развлекалась, без поисков глубокого смысла?
– Развлечения кажутся… – Ника подбирала слова, чтобы не выдать слишком много. – Мелкими сейчас. Как если бы я стояла у океана, а вы просили поиграть в лужах.
– В океане можно утонуть, – предупредила Мария. – Бабушка говорила, что женщины в нашем роду склонны тонуть – не в воде, а в собственных глубинах. Говорила, это миновало мою мать, но может настичь меня или моих дочерей. Теперь думаю – а вдруг оно нашло тебя?
Слова обожгли холодом. Бабушка Марии знала бабушку Ники ещё в Болгарии. Знала ли она о семейном даре? О чувствительности, которая могла разрастись и поглотить человека?
– Кстати, об утопленницах, – вмешалась Адела, пытаясь разрядить обстановку. – Помните Париж?
Все рассмеялись, даже Ника. Тот злополучный семинар пять лет назад, где она изучала французские методы реставрации, а в итоге свалилась в Сену во время речной прогулки. Венгерский виолончелист бросился её спасать – три недели бурного романа, пока они не поняли, что их связывает только страсть и общее приключение.
– Хоть в Египте держись подальше от воды, – пошутила Люция. – Только песок, солнце и древние гробницы. Очень романтично.
– Не смейся над мёртвыми, – с деланной серьёзностью сказала Мария. – Ника всегда была немного влюблена в призраков. Помните её одержимость той средневековой рукописью в университете?
Конечно, помнили. Ника месяцами изучала манускрипт о сознании и связи с божественным, уверенная, что монахи вложили настоящую мудрость в золотые буквы. Профессора хвалили её усердие, мягко намекая при этом, что стоит отделять науку от личной веры.