Его палец дрогнул в воздухе над виртуальной кнопкой. Он снова перечитал весь запрос, ища слабые места, фразы, которые могли быть истолкованы как сомнение или вызов. Нашел несколько, исправил, сгладил острые углы. Заменил «не полностью предсказуемой» на «динамичной и требующей адаптивного подхода». Убрал упоминание «контролируемой неопределенности», оставив просто «уникальный вызов». Каждое изменение делало текст более гладким, более безопасным. И отдаляло от первоначального, дерзкого замысла.
Наконец, больше не находя, что улучшить (или, вернее, что еще обезвредить), он закрыл глаза и нажал. Зеленый свет кнопки погас, сменившись вращающимся символом песочных часов нежного лавандового цвета. Надпись: «Ваш запрос принят. Рассмотрение в процессе. Благодарим за вашу инициативу и служение Общему Благу».
Рой отступил от панели. Ощущение было странным – смесь опустошения и натянутого ожидания. Он сделал свое дело. Теперь оставалось ждать. Ждать вердикта. Ждать милости.
Дни, последовавшие за отправкой запроса, окрасились в особые тона. Рой ловил себя на том, что постоянно проверяет статус, хотя знал, что система уведомит его мгновенно при любом изменении. Он пытался погрузиться в другие дела: читал труды по сравнительному религиоведению, анализировал ритуалы поклонения технобогам в раннюю цифровую эпоху, даже позволил системе порекомендовать ему «оптимальный» режим отдыха – сеанс в сенсорной капсуле с имитацией леса эпохи расцвета биосферы. Но покоя не было. Его мысли постоянно возвращались к «Океании». К рифам. К риску. К этому мучительному ожиданию.
Он анализировал свое состояние. Историк религии в нем видел все классические признаки молитвенного ожидания: сосредоточенность на объекте прошения, тревожную надежду, поиск знаков, интерпретацию любых событий через призму ожидаемого решения. Он ловил себя на том, что невольно ищет «знамения». Увидел необычно яркую радугу над городом – «добрый знак!». Интерфейс слегка завис при заказе еды – «плохая примета!». Это было абсурдно. Иррационально. Но невероятно сильно.
Психолог в нем фиксировал повышенный уровень кортизола, легкую бессонницу, навязчивые мысли – классические симптомы стресса неопределенности. В мире, где «Гармония» устраняла почти все источники неопределенности, сам факт ее существования в данном контексте был мучителен. Система обеспечивала безопасность, комфорт, предсказуемость – и вот он сам, добровольно, вверг себя в состояние, которое эта самая система была призвана искоренить. Ирония не ускользала от него.