– Что случилось?
– Машка опять отказалась идти в садике на гимнастику, – упавшим голосом жаловалась Вика, – я не знаю, что с ней делать. Просто не знаю… Разговаривала сто раз. Вроде все понимает. Улыбается мне, кивает, говорит: «Да, мамочка», а потом закатывает истерику воспитателю и никуда не идет. Представляешь? Вот что я делаю не так?
– Да все так. Ребенок. Бывает. Наверное, ей скучно.
– Не знаю. Ее подружка никогда не прогуливает и дополнительно занимается. Мать ее таскает везде. И на показательные выступления-то они ездили, и на допзанятия какие-то. И то и се! И ведь не сказать чтоб талант там какой. Самая обычная девочка. У Машки-то моей какая гибкость! И ноги от ушей! Все говорят!
Дальше следовал монолог на пять минут о том, какая Маша талантливая девочка и как Вика готова ради нее на все. Но это все почему-то пока не приносит плодов, не складывается в идиллическую картину: дочь не хочет заниматься столько, сколько надо, и быстро теряет ко всему интерес. Голос Вики пару раз срывался, было слышно, как она глотает слезы.
Когда Ира дошла до кабинета завуча, Вика успокоилась:
– Вот хорошо ты позвонила. Я хоть выговорилась.
– Угу. А у меня вот на работе проблемы. Серьезные. Либо уволят, либо чего похуже…
– Ой, да ладно тебе! Не нагнетай.
– Не нагнетаю совсем. Иду к завучу, уже вызвала меня.
– Так у вас же хорошие отношения с ней. Чего ты? Договоритесь. Так… извини, мне нужно срочно бежать. Целую!
Затем был диалог с Ольгой Викторовной, во время которого та озвучила свою блестящую идею, как и спонсору школы угодить, и сотрудника не уволить – временное отстранение. С элементами маскарада. Можно еще сказать «подвешенное положение». Но как ни назови, а суть в том, что Ира осталась без работы. Вроде временно, а может, и нет.
Она возвращалась к себе, спускалась по лестнице, как десятки раз за день. Мимо пробегали ученики, прижимались к стене, пропуская ее, и все это как на экране, со стороны. Словно Ира – не участник, а наблюдатель. Тело здесь, а сознание где-то в другом месте. Сбежало, видимо, от нагромождения эмоций. Они пестрили, как мелкий узор на ивановском ситце, не позволяя сосредоточиться: страх потери работы, расстройство, а сверху, вторым слоем, расстройство из-за того, что потеря этой работы может быть такой болезненной. То есть она переживала из-за того, из-за чего переживать совсем не хотела. Какой-то сумбур!