– «Почему мне надо быть похожей на кого-то другого? Значит со мной что-то не так?..»
Сон перескочил к следующему эпизоду, как бабушка Софа вместе со своей сестрой моют малышку в ванне и о чём-то между собой спорят. Мама позже утверждала, называя ее выдумщицей, что вспомнить этого девушка не могла, так как ей тогда был всего годик. Никто почему-то не верил, что она помнит. Но, тем летом, мама, папа и сестра Лида ездили к морю, а младшую дочку оставляли с бабушкой Софией и одной из её сестёр.
О том, как ходила в детский сад, с трёх до четырёх лет, пока не переехали на новую квартиру в заречном районе, девочка помнила смутно. Наверно потому, что терпеть его не могла, хотя воспитатели её хвалили постоянно, потому что тихоня не доставляла им лишних хлопот, и ещё ласково называли «пироженкой». Но почему-то звучало фальшиво. В то время, девочка была болезненно застенчивой, и очень хорошенькой внешне: крупные локоны белоснежных слегка пушистых волос (но жидковатых пока не обрили наголо в три года, чтоб гуще росли) создавали воздушность (наверно, отсюда «пироженка»), яркие желто-зелёные глаза с длинными ресницами, красивые платьица и прочее. Дома её все ласкали и опекали, особенно бабушка и мама, можно сказать слишком «тряслись», потому что младшая дочурка. Возможно из-за этого, она росла робкая и пугливая, долгое время, неуютно чувствуя себя в обществе чужих людей. Особенно боялась медработников, хотя и сама не могла понять почему. Но когда к ним домой приходила медсестра, ещё до детсада, малышка всегда пряталась под стол, увидев белый халат, и никак не хотела вылезать, когда её выманивали «вкусными витаминками». Взрослые вообще умилялись ею, и девочка наивно ожидала, что все вокруг будут также любить её. Но ошибалась – просто так не бывает. Дети чувствовали, что она испытывает трудности в общении, девчонки почти её не замечали, возможно, из-за молчаливости, мальчишки же дразнили, иногда толкали. И она никому не могла дать сдачи, ощущая себя не способной на это. Друзей у девочки не было, хотя подружиться очень хотелось. В её доме жили ещё две девчушки – подружки одного с ней возраста, но они никак не хотели принимать «пироженку» в свою кампанию. Им было и так весело вместе, но как только девочка подходила поиграть с ними, стараясь быть приветливой, те сразу скучнели и начинали шептаться, косясь на неё. Затем, неизменно, убегали куда-нибудь, и между ними снова начиналось веселье. Внутри девочка очень переживала. Внешне оставаясь спокойной, старалась не жаловаться, потому что понимала, что взрослые не смогут ничего насильно изменить. Их неумелые попытки она уже не раз наблюдала. Настойчивое навязывание себя в друзья её сильно напрягало и огорчало – опять же неудачный опыт. Да и общения из жалости ей не хотелось. В душе девочка беззлобно завидовала весёлости и лёгкости других детей, но что-то внутри мешало быть такой же. Она чувствовала, что «невыгодно» отличается от них, но не смогла бы объяснить эти свои неясные чувства. Родители больше обращали внимания на другие стороны развития, с ней много читали книг, рассказывали сказки, занимались счётом, так что она, можно сказать, была нормально развитой, говорить начала рано, и все звуки произносила правильно без искажений. Дома, на своей территории, девочка была обычным ребёнком. Но на улице и в обществе других людей ей не хотелось много болтать, как некоторые другие дети. Она почему-то стеснялась, замыкалась в себе, одновременно ощущая какую-то бессмысленность многословия, поэтому говорила редко. Много размышляла. Была в ней какая-то замкнутая серьёзность, которая вызывала «неудобство» в общении с другими людьми.