Но когда Мал'каэль протянул руку и коснулся его лба, Кайрос понял, что ошибся.
– Нет… – вырвалось у него, когда слова проклятия начали впиваться в его сущность.
Он ужаснулся.
Смерть была бы милосердием. Но проклятие… Проклятие означало продолжение. Оно означало, что он будет чувствовать, помнить, страдать.
Когда они сломали ему рога – символ его власти, – он не издал ни звука.
Когда вырвали клыки – орудие убийства, – лишь сжал руки.
Но, когда его же огонь охватил крылья, знак его падшей природы – Кайрос закричал.
Не от боли. От осознания, что теряет последнее, что связывало его с тем, кем он был.
Его сбросили в мир смертных, но он уже знал – это не конец. Это начало чего-то гораздо худшего.
Очнулся он в холодной грязи, под проливным дождем, что хлестал по его спине, словно желая смыть с него саму память о Бездне. Ночь была черной, без звезд, лишь редкие всполохи молний озаряли его новое тело – человеческое, слабое, отвратительное.
Кайрос поднял дрожащие руки перед лицом.
Кожа, еще недавно покрытая шрамами и копотью, теперь стала бледной, почти прозрачной, с голубыми прожилками вен – как у тех жалких смертных, которых он уничтожал во многих битвах. Шрамы, что столетиями украшали его лицо, исчезли – словно его история была стерта. Когти сменились хрупкими ногтями. Когда он провел пальцами по волосам, те оказались длинными и белыми, как снег – мягкими, чужими, как шкура животного.
Отвращение поднялось в его горле комом.
Он сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, но крови не было – только тупая, человеческая боль.
– Нет… – его голос, лишенный демонического эха, прозвучал жалко даже в его собственных ушах.
И тогда безысходность – чуждое, незнакомое чувство – впервые за триста лет проникло в его сознание, обвиваясь вокруг разума, как цепь.
Он закричал.
Крик, полный ярости и отчаяния, рванулся в черное небо – но гром разорвал его на части, заглушив, словно сама вселенная смеялась над ним.
Дождь хлестал по лицу, смывая что-то, что могло быть слезами – но демоны не плачут.
Или уже не демон?
Его пальцы наткнулись на холодный металл.
«Раздирающий Глотки».
Его клинок. Единственное, что осталось.
Он схватил его – и лезвие вздрогнуло, загудев низким, голодным звуком. По трещинам на стали пробежал багровый свет, и на миг Кайрос почувствовал тепло – свое тепло, адское, родное.