Бабушка и папа ей всегда говорили одно и то же, и она никак не могла понять смысл этих слов. Они постоянно повторяли: «Если бы за каждую твою слезинку платили золотом, мы бы стали самыми богатыми людьми в мире!». Для детского восприятия, а уж ее тем более, это означало, что нужно много плакать, чтобы стать богатыми. Хотя она плакала не поэтому. Просто у нее было очень большое, доброе и крайне чувствительное сердце. Она не могла оставаться равнодушной ни к чему.
Бабушка Аза сломала ключицу – и сердце Эмили обливалось кровью вместе с ней. У мамы разболелась голова – и девочка всячески стремилась облегчить ее страдания. Незнакомый щенок поранил лапку – и слезы ручьем текли по детским щекам. Каждая мелочь, каждая чужая боль находила отклик в ее трепетной душе. И эта чрезмерная эмпатия, конечно же, выводила из себя остальных членов ее большой семьи. И их можно было понять, кто же выдержит ежеминутный плач и вечно печальное лицо ребенка? Несмотря на юный возраст, Эмили это прекрасно понимала, но ничего поделать с этим не могла. При виде чужой беды слезы сами собой катились по щекам, а всхлипывания становились их неизменными спутниками. Так и текли дни, похожие один на другой, словно заезженная пластинка.
Глава 2. Беспробудный сон
Светило солнце. Яркие лучи света пронзали квартиру, врываясь сквозь витринные окна балкона. Эмили, привстав на цыпочки, словно юная балерина, завороженно наблюдала за кипящей жизнью двора. Дети делили пространство площадки. Одни рассекали воздух на самокатах, другие, оседлав велосипеды, мчались навстречу ветру, третьи, обув ролики, пытались удержать равновесие. Ролики у неё, конечно, тоже имелись, но особого желания покорять их она не испытывала. Её сердце принадлежало самокату и любимому розовому великану, велосипеду, казавшемуся выше неё самой. Насытившись картиной детской суеты, она проскользнула на кухню, где мама, колдуя над кастрюлей, готовила её любимый рисовый суп. Незаметно, как ей казалось, распахнув дверцу холодильника, она извлекла заветное мороженое.
– Можно на велосипеде покататься, мам? – прозвенел её тоненький голосок, словно колокольчик.
– Если мороженое вернется на своё законное место, то можно. Сколько раз повторять, что на площадку с лакомствами не ходят? – ответила мама, даже не обернувшись, чем в который раз породила в Эмили вопрос: "Как она всё видит?"