Интересно, я могу не пойти сегодня в школу?
– Мой любимый мальчик… – прошептала мама, погладив меня по кудрявым волосам. Я неосознанно начал ластиться к ее ладони, как новорожденный котенок. Увидь это Ксивер, точно назвала бы меня маменькиным сынком. – Мой защитник. Мой львенок, который так боится выпустить когти и показать миру свою силу. Ты стал таким взрослым, таким красивым…
Ее глаза странно блеснули, будто я умирал.
Я же не умирал, верно?
– Позаботься о своей сестре, Крэйтон. Мы с папой будем наблюдать со стороны и гордиться вашими успехами, а их будет очень и очень много. Мне жаль, что… что мы уходим так рано. Похоже, это единственный шанс закончить затянувшуюся войну. Наше место должно занять новое поколение. Наше место должны занять наши дети.
Я встревоженно нахмурился.
Мне это не нравилось. Всё, что она сейчас говорила.
– Пап? – взглянув на него, протянул я недоуменно. – Что происходит?
Отец лишь слабо улыбнулся, но его губы задрожали. Словно он сдерживал слезы.
Почему все плачут? Где Ксивер?
Мама снова прижалась к моему лбу сухими губами, а папа погладил меня по щеке. Только тогда я оглядел себя и понял, что был не маленьким мальчиком, которому стоило собираться в школу, а взрослым мужчиной.
Я попытался встать с кровати, но что-то меня сдерживало, какая-то необъяснимая сила не давала пошевелиться, пока родители медленно отступали в белый свет, льющийся со всех сторон.
И тогда я понял.
– Нет… – На глаза навернулись жгучие слезы. – Нет-нет-нет, не уходите. Пожалуйста, только не снова…
Я всегда считал своих родителей самыми сильными, добрыми и отважными людьми на свете. Даже когда они ушли от нас. Даже когда я заставил себя вычеркнуть из памяти их имена и лица. В глубине души я мечтал хотя бы на мгновение снова почувствовать, каково это – держать их обоих в своих объятиях. Я видел тот же блеск надежды в глазах у сестры, хоть она и презирала их за содеянные грехи. Либо только делала вид.
Но когда они вернулись, судьба снова забрала их.
На этот раз окончательно.
Я никогда не верил в Бога, но сейчас с моих губ срывалась немецкая молитва, которой нас учили в детстве. Вот до чего могло довести отчаяние – ты был готов поверить во всё, лишь бы прекратить душевные страдания.
Unser Vater in dem Himmel…
Amen.
Amen.
Amen.
Аминь.
Говорят, тьма приносит смерть, только сейчас почему-то именно свет забирал у меня родителей. Он медленно окутывал их тела, скользил по переплетенным рукам, по лицам, покрытым бисеринками слез. Даже в такой момент они не отпускали друг друга. Даже перед лицом смерти верили в любовь – эту чертову любовь!