Я их с жадностью ел, а косточки не выбирал добром – неохота было возиться.
Глотая очередной кусок, я почувствовал боль в горле. Она не проходила, и я пожаловался маме.
– Съешь корочку черного хлеба, и все пройдет. – сказала она. Я грыз, давясь, чёрствый черный хлеб, а неприятное ощущение все равно оставалось.
– Ты, наверное, просто ободрал горло косточкой. Я там ничего не вижу. – сказала мама, внимательно посмотрев мне в рот.
И мы пошли в клуб смотреть кино. Фильм был очень интересный, там герою пришили жабры, и он мог плавать под водой. Но боль и неприятные ощущения отвлекали меня и не давали насладиться фильмом.
На следующий день горло не прошло, и мне стало трудно глотать. Весь день я промучился и с трудом заснул вечером. В ночь мне стало ещё хуже, я стал задыхаться, плакать, и меня стало рвать кровью с гноем. Родители вызвали скорую помощь, и меня увезли в больницу.
Наутро врач осмотрел меня и, найдя кровоточащую опухоль, велел ехать мне с мамой в областной город в Онкологическую больницу.
Из разговора папы и мамы я понял, что туда очень тяжело добираться и никто не знает, где искать эту больницу в чужом большом городе. Мама очень сильно переживала, а отец сказал:
– Нечего никуда ехать, все равно умрет, у него рак.
Я плакал и спрашивал:
– А что такое рак, я же ел карася?
На следующий день мы с мамой поехали на электричке в Пензу. Было очень интересно. Потом мы долго плутали искали «раковую» больницу.
Проходя мимо очередной витрины очередного магазина, я увидел ее. И встал как вкопанный. Это была игрушечная железная дорога. Мама, видимо желая меня отвлечь, зашла со мной в магазин и попросила показать игрушку. Там был электрический паровозик, который сам бегал по железной дороге и таскал за собой два грузовых вагончика и цистерну. Все это было очень красиво сделано (как настоящие), и движением состава можно было управлять ручным пультом. Я замер в абсолютном восторге. Ведь свой поезд мы уже пару лет собирали вместе с Андреем у него в сарае. Таскали всякие железяки, что отваливались от вагонов и валялись по краю железнодорожного полотна. Я сразу понял, что это мечта всей моей жизни.
И вдруг мама сказала:
– Хочешь, я ее тебе куплю?
Об этом я даже просить не смел и не собирался закатывать истерику, как тогда из-за ружья, что стреляло пробками.