. Точнее, роль половой жизни сводится ими только к «распечатыванию» женщины, которая вследствие этого делается способной к тому, чтобы
«балома», дух предка, вложил в нее
«ваивайа», духовный зародыш ребенка. «Поэтому влагалище женщины, часто вступающей в половую связь, будет более открытым, и ребенку-духу легче войти в него. Та же женщина, которая остается совершенно целомудренной, будет иметь намного меньше шансов забеременеть. Но совокупление совсем не обязательно, оно лишь механически способствует. Вместо него может быть использован любой другой способ расширения прохода, и если
балома пожелает вложить
ваивайа или таковой сам захочет войти внутрь, то женщина забеременеет»
>19. Причем искренность этого представления подтверждается тем, что муж, отсутствовавший год или два нисколько не удивляется тому, что у его жены родился ребенок, радуется ему как своему, то есть вовсе не видит причин в чем-то упрекать жену и сомневаться в своем отцовском праве: мужчина ведь в зачатии не участвует.
Это означает, что в понимании этих племен просто отсутствует телесное родство мужчин с детьми. Отсчет родства по мужской линии невозможен, но не потому что любой мужчина может считаться причиной рождения ребенка, а потому что никто из мужчин, по их мнению, напрямую таковой причиной не является. Тем не менее, Малиновский описывает у тробианцев вполне моногамную семью (с большой, правда терпимостью к добрачным связям) и отмечает очень тесную связь отца с детьми. Только эта связь имеет не кровно-телесную подоплеку, а чисто духовную, нравственную основу в супружеском единстве отца и матери. «Таким образом, именно тесная связь между мужем и женой, а не представление – каким бы смутным и далеким от реальности оно ни было – о физическом отцовстве, оправдывает в глазах туземцев все то, что отец делает для своих детей»>20.
В историческом же материализме утверждение первичного главенства женщины в первобытной общности базируется как раз на предположении первобытного промискуитета, как и на том, что женский труд играл тогда более важную для существования этой общности роль, чем мужской. Однако, во-первых, сама роль производственного фактора в жизни человека марксизмом сильно преувеличена, а во-вторых, трезвое исследование ранней истории человечества показывает, что женский труд все-таки никогда не мог играть определяющей роли в жизни первобытного общества.