Возвращаясь при свете дня, я пытался рассмотреть, как выглядят скрытые лесом бунгало, цена на которые начинается с восьмидесяти долларов в сутки, но к ним было не подобраться – всюду висели таблички с надписью «дальше прохода нет, частная территория».
В одном месте дорога расширялась, открывая площадку перед рецепшен одного из таких ресортов, вход в него выступал стеной из стекла и темного камня, где внутри тебя ожидала прохлада кондиционера и приветливые работники в белых рубашках – похоже, вкрапления цивилизации в джунглях и являлись главной особенностью этого острова.
Там даже была парковка маленьких машинок, похожих на те, что ездят по полю для гольфа и они, как я понял, служили для развоза постояльцев по их отдалённым, вписанным в горный пейзаж номерам.
Устроено тут всё было на удивление предусмотрительно – когда тропа спустилась, наконец, к пляжам, то там, у шезлонгов, имелись даже сделанные из больших раковин пепельницы – странно, я ведь читал, что здесь на пляжах нельзя курить, а в туалете ресторана, куда можно было свободно зайти с дороги, у зеркал и белых умывальников лежали в корзинках скрученные полотенца для вытираний.
Дальше, уже у самого городка, начиналось жильё попроще, но в просторных двухэтажных гостевых домах номер стоил от полутора тысяч бат, а комнатки без балконов над лавками местных жителей меня не интересовали.
Присев в ближайшей едальне, где под огнём, нагоняя аппетит, шипел вок, а хозяйка что-то деловито раскладывала по стальным судкам за стеклом кухонной витрины, я поздоровался с ней по-тайски, она приветливо улыбнулась в ответ и мы быстро выяснили, какой из видов лапши стоит приготовить. Она на минуту бросила её в кипящую воду, затем ловко изловила и добавила на тарелку кусочки курицы, зелень, порезанный огурец и пророщенную сою, которую едят тут повсюду.
В ожидании завтрака я привычно посмотрел статистику новых случаев заражений в России и Таиланде, но так как у меня дома стояло совсем раннее утро, информация на сайтах ещё не успела обновиться. Впрочем, пока здесь всё казалось относительно безопасным, а после горячей еды поток мыслей слегка замедлился и, чтобы он окончательно не оскудел, я взял большую бутылку популярного местного пива с золотым львом на этикетке.
В девять утра было жарко, по боку от меня работал старый пластиковый вентилятор, шипение пивных пузырьков совпадало с его звуком, выстраивая дивный музыкальный ритм, напоминая шелест неслышных отсюда волн. Я ненадолго выпал в то привычно-необычное состояние при видимом отсутствии мыслей, которое современные нейрофизиологи называют работой дефолт-системы мозга, а затем вынырнул из него, прислушавшись к ощущениям своего разума.