.
В то же время уже из того факта, что молодой Ким Сончжу рос в протестантской семье провинциальных корейских интеллигентов, мы можем сделать определенные предположения об атмосфере в доме. В 1910 годах христианство в Корее – и католичество, и протестантизм – имело довольно четкие прозападные коннотации. Эту религию принесли миссионеры, в большинстве своем они были не в восторге от того, что Корея оказалась под властью синтоистской Японии. Поэтому в те годы большинство корейских христиан не испытывали симпатий к генерал-губернаторству.
Как могла сложиться судьба юноши, родившегося в такой семье, как семья Ким Хёнчжика и Кан Бансок? Скорее всего, он получил бы неплохое образование, по отношению к японским властям был бы скорее оппозиционером, чем лоялистом, и вместе с тем достаточно открытым к новым западным веяниям. Как увидят читатели, судьба Ким Сончжу сложилась именно так.
Много позже Северная Корея объявила официальной родиной Ким Ир Сена деревню Мангёндэ, расположенную неподалеку от Чхильголя. Однако по ряду свидетельств будущий Великий Вождь родился именно в Чхильголе[6]. Дом в Мангёндэ, который в КНДР называют «колыбелью революции», – на самом деле не дом, где родился Ким Ир Сен, а дом родителей Ким Хёнчжика. Да, в какой-то степени это действительно был «дом Ким Ир Сена» – ведь в юности Сончжу провел в нем немало времени, но родился он не там. Чтобы родить своего первенца, Кан Бансок на время перебралась в хорошо знакомый ей дом своих родителей; это был вполне естественный выбор для женщины, рожающей в первый раз. Скорее всего, чхильгольский дом просто не сохранился до создания КНДР – ведь ни Ким Хёнчжик, ни Кан Бансок не дожили до этого времени, – и потому северокорейские власти объявили родным домом вождя тот дом, где он провел свое детство.
Когда Сончжу было четыре года, Токио назначил в Корею следующего, второго генерал-губернатора. Новый хозяин Кореи – Хасэгава Ёсимити – был жестоким человеком. Когда-то он был начальником военного гарнизона в Корее и в этом качестве запомнился постоянными просьбами к начальству дать добро на совершение карательных экспедиций в корейские деревни[7]. В отличие от своего предшественника Тэраути Масатакэ, Хасэгава реформ в Корее не проводил. Своей задачей он считал поддерживать в колонии порядок, который насаждала жандармерия генерал-губернаторства