. Кроме посланий ап. Павла Маркион считает возможным опереться еще и на Евангелие Луки – ученика Павла. «Но так как и здесь встречаются ссылки на Ветхий Завет, то Маркион смело «очищает» Луку Павла от «вставок» и «искажений» и к полученному таким образом «чистому» Писанию прибавляет собственное произведение – «Антитезы» – ключ к правильному его истолкованию. Во многом Маркион предвосхищает метод и подход многих из современных толкователей Нового Завета. Создав свое собственное понимание христианства, он им мерит и судит Писание, провозглашая «неподлинным» все, что не подходит под его взгляды… На примере Маркиона очень ясно вырисовывается главный вопрос, который ставится перед сознанием Церкви в середине второго века: это вопрос критерия»
>21.
Один из главных борцов против «ложноименного гнозиса» Ириней Лионский выдвигает два критерия правильности наших суждений об истине. Во-первых, он говорит о догматическом единстве четырех Евангелий, во-вторых, – о Священном Предании, открытом для всех. В чем был смысл этих двух критериев? Новозаветный канон в то время еще не был установлен, поэтому «то факт, что Ириней, руководствуясь собственным церковным «чутьем», ссылался именно на те Евангелия, которые впоследствии были признаны каноническими, следует отнести к области чудес… Очевидно, что его критерием для выбора тех, а не других Евангелий была вера Церкви… Таким образом, подлинность евангельского свидетельства… неотделима от понятия Предания»>22.
Иначе говоря, главным критерием, полагающим основание всем другим возможным критериям, является церковное Предание, причем не тайное, как у гностиков, а доступное всем, источником же и реализацией этого Предания весь церковный организм в целом: «соблазну гнозиса, соблазну разделения и «частичного» истолкования христианства Ириней противополагает не другое истолкование, а сам факт Церкви»>23.
Способность осуществлять традицию принадлежит в православии не индивиду (уникальному папе римскому или заурядному лютеранину) и не собранию даже (это мало что меняло бы), а «живому организму истины и любви», по определению А.С. Хомякова, – Церкви, как обиталищу Святого Духа: собственно говоря, именно Святому Духу. А человек или собрание людей могут быть проводниками традиции, как действия Духа, в том случае, если приобщены к жизни Его. «Никто, говорящий Духом Божиим, не произнесет анафемы на Иисуса, и никто не может назвать Иисуса Господом («рещи Господа Иисуса» в славянском тексте), как только Духом Святым» (1 Кор. 12:3). Двуединая формула: всякий, имеющий общение Духа, говорит верно, и, чтобы говорить верно, это Духообщение (Богообщение) обязательно. Но и трудноуловимо это понимание для излишне рационализирующего взгляда, ведь «Дух дышит, где хочет, и голос Его слышишь, и не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всеми, рожденными от Духа» (Ин. 3:8).