– И как тебе её родители? И что за карнавал с именами? Разве так бывает? Обморок. С чего вдруг? Это мой сын как-никак с её дочерью. Что ты молчишь, в самом деле? Кима, ну скажи же хоть что-нибудь.
И опять он услышал только последние два предложения и проговорил:
– Ди, дорогая, надо помочь.
Без сомнения, это была она. Её ни с кем нельзя было спутать. И она почти не изменилась. Аким опять перебирал в мыслях, как они пели: «…миленький ты мой… милая моя…» И как она пришла за панамкой, а та внезапно вспыхнувшая одноразовая страсть навсегда отпечаталась в его памяти. Как она потом сидела в столовой, равнодушно и спокойно глядя на него и на его беременную красавицу-жену. А он даже не спросил: откуда она, из какой сказки? Мужа её он успел разглядеть – серьёзный и вместе с тем хороший парень. Прямо видно, как он любит её. Вот и замечательно: у нимфы жизнь удалась, а тот вечер и ночь не превратились в непоправимую ошибку. Только почему она упала в обморок? Не может быть, чтобы он её ещё волновал.
Вдохнув нашатырь, Диана открыла глаза. Она смотрела в голубые глаза Акима, накручивавшего прядь своих блондинистых волос с лёгкой сединой на указательный палец левой руки. Она вздрогнула и воскликнула:
– Господи! Это надо прекратить. Надо остановить! Остановить! Слышите?.. Они брат и сестра. – И снова упала без чувств.
Стоило Матрёне Лифантьевне увидеть Диану, вышедшую из-за спины Акима, когда он привел её знакомить с родителями, как она сразу поняла, что та в интересном положении. Этот факт не только не испортил репутацию будущей невестки, а напротив, привлёк к ней расположение будущей свекрови, потому что под сердцем невеста сына носила ту самую девочку, о которой она мечтала. Дети расписались, сыграли свадьбу. Беременность проходила без осложнений. И хоть все твердили, дескать, заранее ничего не стоит покупать, новоиспечённая свекровь потихонечку собирала приданое.
Самой Матрёне Лифантьевне дочку родить так и не удалось. После появления Акима муж категорически не хотел второго ребёнка. Говорил, дескать, надо одного вырастить как следует, а уж сын нарожает столько детишек, сколько сможет прокормить и выучить. Она и так его просила, и эдак, но всё одно: он говорил, мол, нет, и точка. Они не бедствовали, и поначалу она думала, что его позиция станет иной. Вместе с тем годы шли, а мнение мужа не менялось. Матрёна Лифантьевна неоднократно спрашивала супруга, в чём причина такой его категоричности в данном вопросе. Дело в том, что в остальном ей от него никакого отказа ведь не было.