И Григорий уловил промельк высокомерия в глазах Марианны. Но вместо гордой свободолюбивой стойки он почему-то засуетился, заоправдывался, словно мелкий мошенник перед грозным лицом правосудия…
– Нет-нет. Не зубрю. Память паршивая. Так, интуитивно осваиваю. А источники… Покупаю здесь, в Волынске, в киоске, газеты всякие. Польские, чешские, болгарские. Есть тут такой один киоск особый. На вокзале. А ещё… Книжку на польском подарил мне приятель. «Пан Володиевский» Сенкевича. Читали?
– Нет, не читала, – с удивлением в голосе ответила Марианна. Книги? Классика? На польском? Не ожидала такой языковой прыти от школьника. Только с всё той же лёгкой насмешливой улыбкой на благородно-тонких губах, проговорила: – Да вы полиглот, как я посмотрю. А мой язык – булава да обруч. Знаю только польский из иностранных, да и то с рождения. Как я уже сказала, мама у меня – полька, дома часто говорим. Только вот маменька моя – полиглот, знает тучу языков. У меня же гимнастика тела с гимнастикой языка никак не срастаются. На кафедре русского языка и литературы учусь, из иностранных – только английский. Да и то, как в школе, «по разнарядке».
5
Тем временем по кафе разлился упоительно-аристократический аромат свежесваренного кофе. В беглом разговоре прошло всего каких-то десяток минут, а Хлыстову показалось – вечность. От этой неизвестной ещё ему девушки исходит такой умопомрачительный флёр очарования, интонаций, повадки, стиля!.. Он тут же постановил: пора сменить тему языков и полиглотов на что-то другое, раскрывающее Марианну поглубже.
Интеллект? Детскость? Что-то в нём всё-таки её зацепило. Только зачем играет, как с котёнком? Младенец? Ну нет! Хлыстов решил не довольствоваться инфантильно-умничающими выпадами, наскоками. Он бросится напролом, ринется в небезопасную глубь, будет ломиться сквозь туманную мглу, чащобу, неудобья, в рисковую неизвестность! Отчаянная смелость, какая-то даже удаль вскипела в груди. Откуда кураж этот взялся? Да из самой природы юности. Он продолжит линию Холдена, раз уж с неё всё началось. Возьмёт быка за рога, пойдёт на обострение. Для начала изысканно зацепится за болезненную для многих интеллектуалов струну:
– А всё-таки позвольте полюбопытствовать, Марианна: каким это образом вы узнали о судьбе Максим Максимыча? Да так много! Откуда у вас такая нерядовая, точнее сказать, закрытая информация? Да вы ещё ею так смело орудуете? У вас связи в органах? Он вам сам рассказал?