– Посмотрим. Может быть. Только верным псом за мной бежать не надо. Рановато ещё. Так что до свиданья! – милостиво произнесла она.
Бросив прощальные слова, девушка так же легко, как бы пританцовывая, заскользила, заспешила прочь из парка. На выходе, там, где над аллеей сцепились вершинами два огромных клёна, сквозь кроны с жёлто-оранжево-красными листьями на корону золотисто-медно-вьющихся волос незнакомки на мгновенье упали, расплескались осенние солнечные лучи. Они заиграли шаловливыми зайчиками, засияли, как гало… В следующее мгновенье незнакомка исчезла, как мистически-лучезарное видение.
Рванувшийся было за ней Хлыстов рывком остановился, замер, застыл, не шевелясь, впал в состояние оглушённого остолбенения.
Мозг его стал живо прокручивать в памяти обратную ленту воспоминаний, мгновенных картинок – безмерный взгляд, бездонный голос, рыжеватая копна волос, удлинённое снежно-белое лицо с лёгким румянцем на щеках, огромные глаза, летящая походка… И то, что захватил он напоследок цепляющимся взглядом, – одета просто, но элегантно: приталенный плащ с небрежно завязанным поясом подчёркивает модельную выразительность фигуры, туфли-лодочки на среднем каблучке являют стройность ног и изящество силуэта в целом…
– Да-а-а! – изумлённо протянул он вслух. И тут же, идиотски улыбаясь, пропел: – Дожить бы, добыть бы, до свадьбы, женитьбы!
Только в груди вдруг что-то знакомое заныло, затревожилось:
«А как же твоя безграничная свобода, верный пёс»?
3
Весь вечер Хлыстов метался, не находя себе места. Здравомыслие покинуло парня. Мышление вскипело. Бурлило подсознание. Клокотало воображение. Она – дар небес? подарок судьбы? его невероятный шанс? Внутренний мир Григория, несмотря на все его метания, мечты и желания, доселе всё ещё пребывал, как девственно-нетронутый воздушный шарик: в сморщенном, смятом, скрученном состоянии. Теперь же мир рывком расширился, будто его наполнили летучим газом. И вот он весь, всей своей телесной оболочкой, напрягся до нестерпимости – вот-вот лопнет! Бред! Наваждение! Никогда не испытывал ничего подобного. Словно встреча с цыганкой – околдовала, заворожила… Как же так! Он же певец свободы, а тут… Из памяти выпрыгнул образ «заворожённой курицы»: Подолица, маленький дворик у крохотной хатки, простая лавочка, сколоченная из двух брёвнышек и доски, на доске недвижимо лежит курица, голова её с алым гребнем и слегка изогнутым жёлтым клювом запрокинута навзничь, а глаза, полуприкрытые плёнкой, устремлены куда-то ввысь или внутрь… Он тогда любил укладывать таким образом кур и наблюдать за их зачарованной неподвижностью, исследовать их гипнотическое состояние. И что же? Теперь он – такая курица? Замер в восхищении, в гипнозе, с возведёнными горе очами? «Да-да, так и есть, именно, ты – зачарованная курица!» – отвечала ему медовая сладость, растекающаяся нежным ожогом по всему телу…