Пантелеев с Зориным и Твердохлебовым подкатили приготовленные брёвна, столкнули их в воду, связали поясными ремнями, кальсонами, парашютными стропами.
Володин услышал стон, подошёл. На носилках с искажённым от боли бледным лицом лежал раненый лейтенант Антипов. Политрук нагнулся к нему:
– Держись, лейтенант. Осталось немного. Реку переплывём, к своим выйдем. Рану твою подлечим. В строй вернёшься. Так, сестричка?
Стоявшая рядышком Фея поправила сбившуюся шинель раненого:
– Так точно, товарищ политрук!
Глаза лейтенанта блестели, он лихорадочно облизывал пересохшие губы. Антипов шевельнулся, нащупал руку девушки, обжёг её прикосновением.
Лейтенанта ранило разрывной пулей несколько дней назад. В горячке боя ему наскоро сделали перевязку, и он на время забыл о ноге. Но потом боль взорвалась в его теле, пронзила острыми шипами, забилась неровными толчками. Утром Фея, осматривая рану, заметила, что разорванные мышцы приобрели серо-зелёный оттенок. Она промыла рану тёплой водой, крепко перевязала. Но в неё уже попала грязь. Скоро началось заражение. Через два дня появился синий отёк, по ноге поползли коричневые пятна, вздулись пузыри с мутной жидкостью. Из них сочился густой кроваво-белый гной. У лейтенанта поднялась температура, его то знобило, то бросало в жар. Фея поняла, что происходит, когда при удалении тампона из раны услышала хлопок выходивших газов. Он был похож на звук вылетевшей из бутылки пробки с шампанским. У раненого начиналась газовая гангрена.
Фея, кусая губы, схватила потрёпанную полупустую сумку с красным крестом, побежала к Володину просить стрептоцида или сульфидина. Они всё перерыли, но кроме остатков спирта на дне измятой фляги ничего не нашли. Дали глоток лейтенанту. Спирт огненной волной прокатился внутрь, Антипов поперхнулся, закашлялся. Боль на время притупилась, лейтенант забылся в коротком сне.
Тайком утирая слёзы, медсестра смотрела на пылающие нездоровым румянцем щеки лейтенанта. Ей хотелось провести рукой по ёжику коротко подстриженных волос, заглянуть в его карие глаза. Неожиданно она подумала о своих скатавшихся в колтуны и сосульки волосах, исцарапанных, огрубевших пальцах, поломанных ногтях с чёрной каймой. Она уже забыла, когда последний раз мыла руки горячей водой и расчёсывалась.
Фея с малых лет помогала отцу в кузне не только разжигать огонь, но и таскать тяжёлые чушки, стучать молотом по наковальне. Деревенские ребята сторонились её: попасть под тяжёлую девичью руку никто не хотел. А она, распугивая женихов, не боялась остаться в девках. Ждала и верила, что её суженый рано или поздно обязательно встретится.