Один раз она убежала на несколько дней. Мать взяла ключи от подвала, искали там, не нашли. Потом она одна пошла и нашла её. Грязную, мелкую кошку, которую мы снова и снова отмывали.
Дэля была бело-серой. У неё было маленькое пятнышко на левой пяточке, а вот какие подушечки у неё были – розовенькие или серо-розовенькие, я не помню. Помню, что она была небольшой, как подросточек. И сколько ей на момент побега было? Лет пять? Глупышка такая, зачем ей? Что там на улице, чего нет дома?
И вот, дверь подольше подержишь, она рванёт, и ты за ней, чтобы она не выбежала, только хвостом своим серым махая. Глупая, маленькая кошечка.
Ещё у неё пятнышко над правым глазиком было.
Где же я фотографию выкладывала, где-то было.
Смешной она самой была. Спала, как говорят, без задних ног. В прямом смысле, не под себя, а вытягивала их, так ей было удобно. Зачем поджимать? Любила позы всякие находить, упереться лбом в подлокотник, упасть в расселину между подушками, спать на самом верху, а потом неожиданно проснуться с видом перепуганной курицы…
На фотографии она взрослая кошка. Что-то на глазах у неё подобие белых ресниц. Не торчащие вибриссы над глазами, а человеческие ресницы.
У неё и такие были?
Совсем не помню.
А смотрит, судя по комментариям на Джеррика, нашего самого старшего кота. Очень глубокий взгляд. А нос какой! Длинный, прямой.
Носики у них у всех были разные.
Помню же её ещё комочком, который нам тётя Лариса с третьего этажа принесла. Сказала ещё, что мальчик, а я обрадовалась: будет у нас Дэйл, раз Чип уже есть. А нет, это девочка, а значит, Дэля.
Спала у меня на горе подушек, чтобы другие коты не достали, я сюсюкалась с ней, а у неё блохи тогда были. Впервые их увидела. Впервые узнала, какие страшные эти твари, наживую терзают тела. Страшные, маленькие, бегающие точки по телу.
Всех котов тогда перемывали… но избавились от них.
С Дэлей много проблем было: нормально к туалету не приучили, дома она не сидела, зато была самой активной, самой любопытной, самой весёлой. Но всё равно на улицу её звало, и вот, дозвалось.
Я заблокировала телефон и поднялась с кровати.
Мне тогда только девятнадцать было. Папа сказал, а я думала, что делать, а что папа сделал. А сама ничего не делала и ничего не говорила. Домой только после практики вернулась, когда уже времени много прошло. Никакого объявления не дала и не была уверена, что папа его давал. В подвал не ходила. Просто надеялась, что гордая маленькая девочка до сих пор жива и живёт свою жизнь без границ, и никто границ ей не ставит.