А потом вдруг стало легко. Боль ушла. Он открыл глаза и увидел, что лежит на полу в луже крови. Вокруг – перевернутая аппаратура и тела лаборантов с разорванными горлами.
"Интересно…" – произнес Доктор, стоя в дверях. – "Кажется, сегодня проснулся другой ты."
Илья поднял дрожащие руки перед лицом. Они были покрыты белой шерстью с кроваво-красными пятнами, а вместо ногтей – острые когти.
Из его горла вырвался нечеловеческий вой, полный боли и ярости. В этот момент он понял – Илья, каким он был раньше, больше не существует. Осталось только это чудовище, этот монстр, которого они создали.
А потом сознание снова помутнело, и он очнулся уже прикованным к койке, с жгучей болью во всем теле и одной единственной мыслью: "Я больше не я".
Илья лежал неподвижно, ощущая каждый квадратный сантиметр своего изуродованного тела. Холод металлической койки проникал сквозь тонкую ткань больничной рубашки, сливаясь с внутренним ознобом. Его пальцы (уже не совсем пальцы – слишком длинные, с проступающей сквозь кожу шерстью) судорожно сжимали край матраса.
Он закрыл глаза, пытаясь представить, будто всё ещё бежит по тому пшеничному полю. Но теперь даже в мечтах колосья казались ему искусственными, пластиковыми, а солнце – слишком ярким, как лабораторная лампа.
Боль была его постоянным спутником. Не острая, не внезапная – тупая, ноющая, разлитая по всему телу, будто кто-то заменил его кровь свинцом. Она пульсировала в висках, сверлила кости, заполняла лёгкие при каждом вдохе.