Всего той ночью погибло около семидесяти человек. В здании ЖДУ сгорело десять – пятнадцать, остальных растерзала обезумевшая «чернь». Она видела перед собою не убежище «милиционеров», а «осиное гнездо» заговорщиков. Ведь с чинов канцелярии службы тяги Сибирской дороги в три часа дня 13 октября и началась всероссийская стачка в Томске. Так что сотрудники казались если не революционерами, то их пособниками, и убивали всех подряд безжалостно и жестоко…[43]
Кострикова, по счастью, среди дружинников не было. Он еще не вернулся со станции Тайга и потому избежал то ли гибели, то ли «подвига». Появился в Томске Сергей вечером 20 октября и вместе с Носовым мог застать только страшный финал расправы – два пылающих здания на Новособорной площади в окружении озверевшей толпы. Правда, по свидетельству М.А. Попова, Костриков «с линии… вернулся утром 20 октября». «Утро» указано, чтобы оправдать версию, что наш герой выбрался «с горстью вооруженных дружинников, пробившись через кольцо осаждавших». А оно плотно замкнулось часам к трем дня.
Кроме Попова, об аналогичном «прорыве» поведали томские большевики-подпольщики М.К. Ветошкин, Г.Д. Потепин и Г.И. Шпилев. Первый – в заметке для газеты «Правда» в номере от 4 декабря 1934 года, второй и третий – в воспоминаниях. Очевидец событий – лишь Шпилев. Ветошкин после короткого пребывания в мае – июне 1905 года в Томске перебрался в Читу. Потепин 20 октября 1905 года шел в театр Королева на митинг с пачкой листовок, но не дошел, вовремя предупрежденный неким «членом партийного комитета» о том, что творится на Новособорной площади. Попов также опирался не на личные впечатления (20 октября он провел «в Иркутске, на съезде»), а на «описания», которые «неоднократно давались в печати».
Остаются откровения Шпилева. Они принадлежат участнику «прорыва». Однако Костриков включен в канву рассказа явно искусственно. Он появляется всего два раза, чтобы, во-первых, убедить «дружинников не сдавать оружия», а женщин не покидать здание, во-вторых, руководить выводом гражданских из горящего особняка через черный ход. Из слов мемуариста вытекает: студент А.А. Нордвик – формальный лидер дружины, а настоящий – Костриков. Проблема в том, что до 1934 года никто так не считал. Наоборот, современники единодушны: командовал милиционерами Нордвик. Даже лидер томских большевиков В.М. Броннер признавал в 1925 году «начальником отряда» не Кострикова, а Нордвика. Да и сам Шпилев в письме от 30 октября 1905 года, описав все примерно так же, как и в 1935 году, Кострикова не упомянул ни разу, а «нашим командиром», «бедным страдальцем», «слишком» «великодушным» «для этих разъяренных людей», называл Нордвика.