Увы, решающей стала именно позиция рядовых военных, в подавляющем большинстве выходцев из крестьян той же Томской губернии. При откровенном попустительстве, а то и содействии солдат и казаков, игнорировавших распоряжения своих офицеров, «озверевший» обыватель сотворил свое «возмездие»[45]. Кстати, в Красноярске 21 октября едва не разыгралась аналогичная трагедия. Осажденных в Народном доме забастовщиков спасли от поджога и расправы солдаты 2-го железнодорожного батальона, набранного из рабочих-путейцев и переброшенного в Красноярск из Барановичей в августе 1905 года[46]. В Томске подобного батальона, к сожалению, не оказалось…
Непросто давалось Кирову осознание ошибки, которая едва не подвела его самого под дубины и палки «несознательных» томичей. Стоило ли ему с единомышленниками так упорствовать с организацией всеобщей стачки? Ведь закупорка Транссиба поколебать государственные устои могла зимой – весной 1905 года. Теперь, спустя полгода, «поезд ушел». Война с Японией завершалась, и сибирская магистраль утратила первостепенное значение. Бесперебойного снабжения войск более не требовалось, а значит, всеобщая стачка Сибирской дороги смертельный удар самодержавию не нанесла бы. И уже тем более бессмысленно было призывать к забастовке томских приказчиков, официантов, цирюльников, швейцаров, булочников, рестораторов и иных им подобных. Даже участие слесарей и токарей не железнодорожных мастерских, в принципе, мало на что влияло. Так что со «снятиями» Томский комитет РСДРП перемудрил. Добытая таким способом «всеобщность» оказалась весьма опасной для революционеров и совсем ненужной для революции…
Конечно, Костриков с товарищами мог ощущать причастность к общей политической победе. Железная дорога на протяжении всей сибирской и забайкальской линий замерла. То, чего добивались без малого год, вдруг получилось в кратчайший срок, всего за полторы недели. Сибиряки и их коллеги с других окраин империи на волне общего воодушевления, несомненно, помогли достичь цели, которая объединяла тогда влиятельную часть крупного капитала и социал-демократов. Николай II 17 октября подписал знаменитый манифест о свободах. Правда, решающую роль в принуждении самодержца сыграл московский транспортный узел, а отнюдь не сибирский.