Озноб прошелся по телу, и пришлось сильнее закутаться. Действительно, возраст: на лбу-то испарина, а в сердце холод. Сегодня впервые с этим самым мутным холодом внутри брат Фекл подумал, что, возможно, дело не в небрежности и отсутствии должного усердия и порядок слов перепутали намеренно. Еще давно, когда списывали первые копии, ведь бесценные подлинники не давали в руки даже Посвященным, лишь самый ближний круг… Это, конечно, возмутительная ересь со стороны брата Фекла – усомниться в благочинности деяний Возлюбленных и усмотреть какой-либо злой умысел, тем более что ошибочки незначительны, так, мелкие детальки, но…
Старый монах дернул головой, и ему пришлось зажмуриться: только что манускрипт перед его глазами раздвоился и соединился вновь. Брат Фекл отклонился к стене и тяжело задышал – стар он стал для ночных бдений. Но прилив дурноты вроде бы отступил.
«Разделенные грянут с севера, из-за Темных шлюзов и Пустых земель», – произнес брат Фекл одними губами.
«…И тогда посреди Пустых земель станет невозможно дышать,
Лабиринт укроет верных Слову
От Четырех псов черного человека…»
«О чем это я? – подумал брат Фекл. – Зачем повторять всем известные азбучные истины, что лекторы-монахи вбивают в юные головы послушников?!»
Но его глаза сами отыскали в раскрытой странице знакомый абзац. А потом взгляд переместился на кусок бумаги, где он делал свои пометки.
Потому что числа, вот зачем! Числа. Только он использовал их по-другому, – брат Фекл все еще не мог прийти в себя от совершаемой ереси, – использовал необычным способом. Он позволил себе кое-что. Предположение. Что помимо сакрального цифры-числа имели еще кое-какой смысл. Результат его ужаснул, видимо и вызвав этот прилив дурноты. Вместо всем известного канонического стиха о том, что грядет, когда придут полчища Разделенных: «…И тогда посреди Пустых земель станет невозможно дышать», – фразы, которую только что почти безмолвно произнесли его губы, он смог прочитать кое-что иное. Новое и совсем другое.
Это не было случайностью. Текст оставался связным, но полностью менялся весь смысл.
«…И станет Лабиринт от человека».
Брат Фекл сморгнул.
– Четыре пса, – глухо пробормотал он. – Две смерти и Три вечерние зари…
Дымчатый котенок посмотрел на него с любопытством и снова принялся ловить собственный хвост. Брат Фекл улыбнулся ему.