Правда не была чёрной или белой. Она была кроваво-красной, как огни аварийных машин внизу. Я посмотрел на Хикари, потом на телефон в лапе Дзюна. Голос Каге, ломающего дверь, прозвучал чётко:
– Кончай фарс, Хикари! Твой "Самурай" уже мой!
Я сделал шаг вперёд. Не к Хикари. Не к телефону. К самому краю крыши, откуда открывался вид на весь охваченный хаосом район Синдзюку. И завыл. Завыл так, как выл только однажды, когда тайфун "Ёко" гнал меня по улицам. Долгий, пронзительный, полный ярости и вызова вой, который перекрыл рёв сирен и грохот ломаемой двери. Он был сигналом. Сигналом для тех, кого не видно в тенях небоскрёбов.