В этот момент в старой доме на окраине деревни больная женщина, несколько дней не приходившая в себя, открыла глаза и тихо прошептала «отнеси меня к реке». Старушка-мать её сначала испугалась.
Но потом услышала вновь и вновь настойчивое «я хочу в реку», взвалила нелегкую ношу на себя и потащила неходячую дочь на берег. Кое-как хватило ей сил опустить больную в воду. Та глубоко вздохнула, ушла под воду, а потом вынырнула, будто вновь родилась, и вышла из воды уже своими ногами.
«Мама, наш мальчик мне приснился, звал на берег реки, улыбался. Говорил – приходи купаться, я тебя жду! Он такой счастливый был, мама. Сказал – ты выздоровеешь. Не горюй обо мне, не вернусь я больше. Будь счастлива!»
С тех пор Женщина исцелилась и часто приходила к берегу великой Реки. Всё смотрела на волны, благодарила Бога и своего невернувшегося сына, плакала и улыбалась…
Сказка вторая
Весна
Женщина исцелилась и зажила как прежде вместе со своей матерью. Когда вспоминала она о своем мальчике, на душе у нее становилось тепло, не было в нем тяжести и боли. Сердцем она чувствовала, что ему сейчас хорошо.
Она была уже не молода, но прошло время и захотела она родить дочь.
Светлую и прекрасную, как Весна.
Пошла она к шаману, жившему в глубине леса. Взял он бубен, нарисовал углем от костра круг и кинул кости. Три из них упали внутрь круга, и сказал он, что будет у нее дитя. Желанное и светлое, как она хочет, но придется ей пережить до этого три смерти.
Вернулась женщина домой, задумчивая и молчаливая.
"Что с тобой?" – спросила ее мать.
Рассказала она ей всю правду о предсказании шамана.
Вздохнула тогда Мать и говорит:
"Долго я пожила на этом свете. Многое видела. Пора, значит, мне уходить. Не горюй обо мне. Похорони у реки."
Дочери стало тяжело на сердце, обняла она мать, ничего ей не ответила.
Но стала старушка с того дня хворать, угасать и к началу лета слегла совсем. Дочь ухаживала за ней с любовью, гладила её седые волосы, плакала и старалась не думать о предсказании. Но по ночам мысли о смерти прилетали к ней сами. И тогда она открывала глаза и прислушивалась, дышит ли мать. И не могла признаться себе, что слушает с надеждой: а вдруг нет?