Работа была каторжной. Каждый вечер он падал без сил, руки были в кровавых мозолях поверх старых ран. Но он продолжал. Это был его первый, крошечный бунт. Не против Бориса или Артура напрямую, а против устоявшегося порядка вещей. Против «так было всегда».
Прошел месяц. Баронское поле зеленело всходами, обещая тяжелую жатву. А на клочке Алексея произошло чудо. Трава и коренья взошли густо, сильнее, чем у соседей на их жалких огородиках. Брюква дала крепкие, сочные листья – признак того, что и корнеплоды будут хорошими. Земля, казалось, ожила, отозвавшись на его усилия.
Сначала никто не замечал. Потом заметила Арина. Она молча подошла к грядкам, тронула упругий лист брюквы, сравнила его с чахлыми ростками на своем крошечном участке. В ее глазах мелькнуло нечто, похожее на надежду, но тут же погасло, задавленное страхом.
«Хорошо растет,» – прошептала она, озираясь, словно боясь, что их подслушают. «Но… Борис увидит…»
«Пусть видит,» – хмуро буркнул Алексей, поливая грядки мутной водой из ушата. Он знал, что риск велик. Но результат окрылял. Это было доказательство. Доказательство того, что можно изменить хоть что-то. Что знание сильнее слепого подчинения.
Весть разнеслась по деревне со скоростью лесного пожара. Сначала шепотом. Потом с открытым недоверием и страхом. К землянке Марка начали подходить крестьяне. Молча. С опаской. Смотрели на зеленеющий пустырь, который перестал быть пустырем. Их лица были масками, но в глазах читалось смятение: зависть, недоверие, и… осуждение.
Первым открыто высказался старый Никита, тот самый, которого избивали дубиной. Он подошел, опираясь на палку, его спина так и не распрямилась после побоев.
«Что это у тебя, Лекс?» – спросил он, кивнув на грядки. Голос был хриплым, но в нем звучал явный упрек. «Колдовство какое?»
«Не колдовство,» – ответил Алексей, выпрямляясь. Боль в спине напомнила о себе. «Просто… по-другому землю подготовил. Золу добавил. Глубже вскопал.»
«По-другому?» – Никита усмехнулся, беззубый рот искривился. «Кто тебя, щенка, учил? Предки наши веками так пахали, как пашем! А ты выдумываешь! Навлекаешь беду!»
«Беду?» – Алексей почувствовал, как закипает гнев. «Беда уже здесь, дед Никита! Лии нет! Моего брата нет! Тебя избили за то, что упал! Разве это не беда?»
«Молчи!» – Никита вдруг зашипел, озираясь. «Не смей вспоминать! И не смей нарушать порядок! Ты – грязь! Твое дело – молчать и работать, как все! А не умничать! Думаешь, барон позволит тебе больше урожая иметь? Отнимет! А нас всех накажет за твою глупость!»