День начался хорошо – ни одна тварь не разбудила его нежданным телефонным звонком, он проснулся, когда захотел, и в кои-то веки чувствовал себя отдохнувшим и выспавшимся. Рождественский вообще считал, что восьмичасовой сон – сказка, выдумка, всемирная шутка. Проспи он восемь часов, десять или двенадцать – он все равно не выспится, если его разбудит будильник. Даже если Рождественский ложился и засыпал в десять вечера – на утро он все равно просыпался вымотанным и совершенно неотдохнувшим, поэтому соблюдать режим сна он не видел смысла. Женя отсыпался на выходных.
Погода на улице была замечательная – температура держалась на нуле, а на небе не было ни облачка. Лучше дня для кражи магазинных тележек было и не придумать. Разбой века был запланирован на вечер – Зимовец по выходным тоже отсыпался – так что у Жени оставалось еще куча свободного времени, чтобы провести его в кровати и за компьютером.
У Придыбайло были другие планы. Он пообещал отправиться на «охоту за металлом». Под этими словами он имел в виду выпрашивание стальных листов и прочих материалов по скидке у знакомого. Сообщить о своих успехах он пообещал к вечеру – как раз тогда, когда тележки уже должны будут стоять у дверей его гаража.
Рождественский нащупал телефон, с полуприкрытыми глазами полистал ленту и вновь уснул. В следующий раз он проснулся в середине дня, когда спать стало уже крайне неприлично.
Прежде, чем воровать тележку, он должен был навестить маму – она позвала его в гости, заманила яблочных пирогом, и Женя купился. Он причесался, оделся, вышел из дома и потопал в соседний, куда в прошлый раз заходил к бабушке. И мама, и бабушка Жени жили в доме напротив, но в разных подъездах.
В этой квартире Рождественский прожил все свое детство. Тут до сих пор остались все его вещи, вся его мебель. Расчет был на то, что он в любой момент мог сюда вернуться, если вдруг самостоятельное существование окажется для него непосильным.
Пирог был волшебный, ничуть не хуже, чем готовила бабушка. Такой мягкий и сладкий, нежный, приготовленный только для него. Рождественский посидел с мамой на кухне, поболтал о всяком. О карте все также ни слова.
Матушка Рождественского была очень милой, но чрезвычайно тревожной и пугливой женщиной. Своего единственного сына она очень любила и из-за всех сил оберегала, боясь, что с ним что-нибудь да случиться. И хотя Рождественскому уже было девятнадцать лет, она до сих пор переживала за него, как за маленького, и поэтому Женя местами чувствовал себя скованно.