На цыганок было просто тошнотворно смотреть, не говоря уже о том, чтобы постоянно за ними наблюдать. Всего их было шесть штук: две молодые, остальные – старые коросты, одетые в тысячи разных кофт и юбок с их треклятыми платками на головах. Кстати, дела у них тоже шли не очень – плутовки были голодными и мёрзли, но не сдавались, грязно приставали к прохожим, пытаясь окучивать доверчивых клиентов. Пару раз к ним подходил «контролёр» – молодой крепкий цыган с ожесточённым лицом в кожанке. Брал выручку, раздавал нагоняй за низкую производительность труда и затем исчезал.
Всё это Роме опротивело, настроение понемногу улетучивалось. Постепенно приходило понимание, что этот марлезонский балет затянется надолго.
Перед этим, как только приехал на точку, сразу заглянул в отдел к транспортникам за справкой по делу. Как и ожидал, там в полиции никто ничего не знал и ни за что не отвечал. Происшедшие хулиганские инциденты их очень раздражали. Чтобы провести расследование, сотрудники об этом и слушать не хотели. Никто никакой ответственности категорично на себя брать не собирался. И посему, после краткого пересказа сквозь зубы о хулиганских выходках преступника (информацию Рома и так знал), был отправлен в службу безопасности вокзала просматривать записи с камер наблюдения.
Как и ожидал, там его тоже ждал облом. Поэтому занял пост наблюдения, как говорится, начал всё сначала и торчал уже на месте четвёртый час. Наконец ему осточертело – плюнул на всё это дело, решил выдвинуться на разведку.
– Здорова, парни! Как дела? – Рома бодро поздоровался с компанией местных бомжей, заседавших на ящиках возле полукруга пластиковых мусорных баков с тыльного торца здания вокзала. Баки были щедро наполнены отходами из местных торговых ларьков, торгующих всякой всячиной на привокзальной площади.
Всего бомжей было четыре человека – запущенные мужчины разных возрастов. Самому младшему, на первый взгляд, было до тридцати. Те автоматически повернули головы в его сторону, отвлеклись от своих дел, вопросительно уставились на Романа.
Ромчик замялся.
– Ну, здорово, коль не шутишь, мил человек! – за всех не громким, пропитым, хриплым басом ответил самый крупный бомж, видимо, старший над остальными. Тем самым как бы спрашивая: чего приперся? Роман опомнился, быстро перехватил инициативу.