– Ну чего ты тупишь? Я хочу, чтобы ты сделала аборт. – Слова вылетели из его рта, словно ядовитые стрелы. Он наконец-то сказал это вслух.
– Аборт? И что потом? – Ясмина спрашивала спокойно, стараясь сдержать эмоции, хотя внутри неё всё кипело от негодования.
– А потом я поговорю с отцом. Скажу, что хочу на тебе жениться.
– А как же дочка дяди Карима, или как там его?
– Ты сначала сходи к врачу, всё красиво сделай, а потом ход за мной.
– Слушай, Рустам, ты сейчас со мной так разговариваешь, как будто мы на сделку идём.
– Сделка. Ну, представь, что так и есть. Это наша с тобой сделка.
– А что, если… я откажусь?
– Откажешься?.. – Рустам сделал вид, что задумался, хотя было видно, что он подготовился к разговору и на всё у него был ответ. – Дело, конечно, твоё… Но учти: у нас, у Исмаиловых, на беременных не женятся.
– Не женятся? – Ясмина готова была наброситься на Рустама – это был уже предел наглости. – Давай я тебе напомню, Рустамчик: это и твой ребёнок тоже.
– Не называй меня так! – огрызнулся Рустам. – Ты сейчас говоришь, как твои братья.
– Братьев моих вспомнил? Правильно! Скоро будешь говорить с ними. Не женятся у них на беременных! – Ясмина перешла на повышенные тона, её гнев достиг предела.
– А вот тут я бы тебе не советовал! – сказал Рустам, на лице его появилась ухмылка, полная презрения и превосходства. – За то, что ты залетела, братаны тебя по головке не погладят! На твоём месте я бы молчал в тряпочку.
Ясмина молчала, её лицо стало белым, как мел. Она понимала, что оказалась в ловушке, в безвыходном положении.
В груди у Ясмины бушевал пожар. Она вся горела от негодования, от обиды, от боли. Единственный человек, на поддержку и помощь которого она так рассчитывала, вдруг предстал перед ней в совершенно новом, ужасающем свете. Он не только не поддержал, не помог, но и цинично предложил избавиться от их общего ребенка, от плода их любви. Все её надежды рухнули, как карточный домик, оставив после себя лишь пепел разочарования и горечи.
– Всё, Ясмина, ты, честно, меня достала! – прорычал Рустам, махнув рукой, как отмахиваются от надоедливой мухи. Его голос был грубый, резкий, в нём не было ни капли сожаления или сочувствия. – Хотел тебе предложить нормальный вариант, но ты тут мамашу включила, или кого там ещё. Если ты думаешь, что сможешь шантажировать меня этим ребёнком, то хрен ты догадалась! Жалуйся, кому хочешь. Скажу: докажи, что это мой ребёнок! Мне плевать. А тебе позор и всему твоему семейству тоже. Вот так вот, Ясмина!