– Выглядит хорошо, – заключил Рус, покрывая нежными поцелуями лодыжку в тех местах, где тянулся фиолетово-желтый синяк.
– Боги-и-и, – не выдержав, простонала я и притянула за воротник бомбера Руслана вплотную к себе. – Раздевайся или я сама тебя раздену.
Из глаз Руса моментально исчезла нежность, сменившись желанием. Он в два счета стянул худи вместе с футболкой, и мне открылся потрясающий вид на подтянутое тело и длинную дорожку волос, тянущуюся от груди до пояса джинсов. Я проводила взглядом линию туда, где по моей памяти заканчивалась та самая дорожка и, чем дольше я смотрела на желанное место, тем выпуклее становилась ткань его джинсов.
– Твой взгляд, – произнес он с вожделением, – я не могу ему сопротивляться. Ты – моя Снежная Королева.
Руслан навис надо мной, расставив руки по обе стороны от моей головы. Он склонился над правой ключицей и легонько подул на нее, заставляя кожу покрыться мурашками. Я выгнулась ему навстречу, но он моментально отстранился.
– Пойду умою лицо, – весело сказал он, подмигивая мне, и, поиграв грудными мышцами, направился вон из комнаты.
– Гад! – приподнявшись на локтях, крикнула я ему вслед и кинула подушку, но, к сожалению, промахнулась и попала в стену.
Басистый смех разнесся эхом по всей квартире, сменяясь топотом босых ног о паркет. Я расплылась в улыбке и бухнулась обратно на подушку, предвкушая продолжение наших заигрываний. Распластавшись по кровати, я попросила умную колонку включить расслабляющий плейлист и в такт битам дирижировала пальцами.
Я не сразу услышала вибрацию телефона и, увидев на экране неизвестный номер, насторожилась. К паникерам я себя не относила, просто не любима спам-звноки. И ведь не угадаешь, звонят тебе мошенники или человек из доставки.
– Алло, – произнесла я, но ответом мне была тишина.
Только я собралась сбросить вызов, как из динамика донесся громкий выдох и хриплый голос:
– Привет, Снежуля…
– Добрый день, я бы хотела купить новую симку.
– Здравствуйте, ваш паспорт, пожалуйста.
Открыв паспорт, я зависла. Рыжова Снежана Алексеевна, родилась пятого ноября две тысячи третьего года. Я ненавидела свою фамилию и человека, давшего ее мне. Отец бросил нас с мамой и братом, когда мне было семь лет. Все еще помню, как он собирал вещи на моих глазах, повторяя одну лишь фразу: так будет лучше, вы ни при чем. Я не плакала и даже не грустила, во мне бурлила злость и капля надежды, что он вернется, всегда возвращался… Но он больше не вернулся. Тогда я и возненавидела фамилию и человека, давшего мне ее.