Теперь Восток понимал, что его дело безнадежно. Он разжирел на силе и теперь видел, что должен уступить перед новыми людьми Запада. Он читал признаки ослабления своего влияния и не хотел думать о будущем. Поэтому, как это почти всегда бывает в подобных обстоятельствах, Восток укрылся в славе воображаемого прошлого в качестве компенсации за угрозу потери своего будущего.
Произошло это следующим образом. Голые факты о Потерянной колонии, как их записал старый Хью Фортескью, уже давно были известны более грамотным жителям восточной части штата. Тайна исчезновения первых колонистов всегда была предметом спекуляций, и о ней сложилась целая легенда. Согласно этой легенде, жители колонии не погибли, а были взяты в плен и уведены в пустыню одним из индейских племен. Со временем они переняли язык и обычаи своих похитителей, вступили в брак с индейцами и родили детей, а те, в свою очередь, вступили в брак с колонистами более позднего времени. Таким образом, потерянная колония на самом деле вовсе не была потеряна. Из легенды следовало, что потомки этой колонии не только до сих пор живы, но и могут претендовать на самую древнюю английскую родословную среди всех жителей Нового Света – за тринадцать лет до Джеймстауна и за двадцать шесть до Плимута.
Долгие годы эта легенда существовала как фольклор, поддерживаемая праздным любопытством и сплетнями. Никто в нее не верил. И только примерно за десять лет до Гражданской войны, когда легенды Массачусетса и Вирджинии уже обросли традициями, легенда о Катобе стала приобретать достаточно внушительные очертания, чтобы кто-то мог воспринимать ее всерьез.
Тогда профессор истории одного из местных колледжей опубликовал книгу под названием «История потерянной колонии». Она получила некоторое мимолетное признание в широких кругах ученых как довольно интересный эксперимент в области предположительных возможностей. Сам автор не претендовал на что-то большее. Он был слишком консервативным и осторожным историком, чтобы пытаться доказать, что легенда о выживании колонистов благодаря браку с индейцами была чем-то большим, чем просто теорией возможного развития событий. Тем не менее, как это до боли знакомо любому краеведу, он иногда позволял своему патриотическому пылу взять верх над научным суждением и, выражаясь современным языком, был склонен «давать себе поблажки».