«Люди встречаются, люди влюбляются, женятся…», и как в любом сообществе, комьюнити есть и у нас. А главное, довольно часто, после акции – у этих пар появились дети.
Через несколько лет волонтёры становятся координаторами в разовых выездах или акциях, а некоторые участвуют на постоянной основе в круглогодичных проектах фонда.
Всех волонтёров мы всегда приглашаем на собрания, и ранее нам в этом помогал московский Метрополитен, много лет объявляя на эскалаторах об акции «День рождения Чебурашки», рассказывая о возможности принести подарки детям. «Сарафанное радио» отлично работает и позволяет вовлекать друзей и родственников.
Масштабные акции важны и нужны для жизни некоммерческой организации, и волонтёров привлекает именно временное присоединение, а не ежедневная проектная занятость с ответственностью и отчётностью, как вторая работа. Люди «включаются» в то направление, которое им подходит, в чём видят свой вклад и испытывают после акции многодневный эмоциональный экстаз.
Подобные мероприятия объединяют инициативу разрозненных групп людей, а в моей практике иногда несколько фондов. Например, нам помогал фонд, который организовал рисование, другая организация накормила детей, третья провела спортивную часть акции, четвёртая помогла с музыкантами и красивым открытием. И от каждого партнёра-НКО к нам присоединяются волонтёры этой организации, обученные и деятельные в определённой сфере. В моменте мы все вместе, мы создаём и вдохновляем.
По данным ВЦИОМ, в 2024 г. рост волонтёрской активности в российском обществе чаще замечают женщины (86% против 75% среди мужчин), россияне старше 35 лет (35-44 лет – 82%, старше 45 лет – 84%), граждане с неполным средним образованием (87%), сельчане (87%).
Раньше я думала, что только женщины занимаются волонтёрством и управляют фондами, но благодаря регулярному обучению я познакомилась с лидерами НКО, среди которых более 30% мужчин. И волонтёров-мужчин в нашем фонде стало гораздо больше в 2025 г.
После первого, личного знакомства люди выбирают участие в акции и далее остаются, присоединяются к следующим проектам фонда, или сразу или постепенно «растворяются», выгорают/умирают, я бы сказала.
Вообще «смерть» волонтёра – это уникальная ситуация каждый раз. Для меня это ощутимо и болезненно видеть и слышать, знать, что человек регулярно болеет, испытывает трудности во всех сферах жизни и начинает это проявлять в общественной деятельности – например, становиться «мистером НЕТ» во всех коммуникациях в чате или в личных сообщениях, этаким сопротивленцем. А потом и вовсе узнаю, что жизнь так «нахлобучила» человека, что ему вовсе не до волонтёрства – человек на грани, от общения отказывается, запроса для психологической поддержки нет, интерес – выжить.