Но особое место в её сердце занимала девочка Жазира, соседка по селу, с которой они проводили бесконечные часы, исследуя окружающий мир и строя игры в своём маленьком уголке природы.
Олеся также имела близкую связь с двоюродной сестрой Аней, которая часто приезжала проводить летние каникулы, наполняя их дни смехом и приключениями. А младший брат, Кирилл, был радостной и беспечной детской энергией в их доме.
Хотя многие говорят, что воспоминания до пяти лет как песчинки в руках, ускользающие из памяти, для Олеси воспоминания начинались с её последнего года в детском саду. Это был её маленький мир, полный счастья, дружбы и первых шагов в большой, неизведанный мир взрослой жизни.
На дворе стоял 1996 год. Лето вступило в свои права – тёплое, щедрое на свет и ароматы. Курчум, утопающий в зелени деревьев и покосившихся деревянных заборов, дышал тишиной и размеренной сельской жизнью. Солнце лениво катилось по небу, нагревая до горячего гальку на дороге, за которой пыль поднималась столбом от редких проезжающих машин.
Воздух был густой от запахов – скошенное сено, речная влага, дымок от дровяных печек, на которых бабушки варили варенье из смородины и абрикосов. Где-то вдали гудел трактор, и его ритмичный гул, казалось, задавал темп всему дню. На лавочках у домов сидели старушки в цветастых платках, обсуждая последние новости, пересыпая разговоры мягким смехом и укорами на жару.
Во дворе у Олеси щебетали воробьи, бегали босиком дети, играя в "выше ноги от земли", и то и дело раздавался звонкий смех. Она сидела на крыльце, босая, с книгой на коленях, но больше смотрела на облака и слушала, как пчёлы гудят над клумбами. В груди что-то щемило – радость, покой, немного грусть, будто она уже тогда чувствовала, что это лето будет особенным, что оно останется в памяти на всю жизнь, как последнее мгновение детства, растянутое на несколько золотых дней.
Старенький радиоприёмник на подоконнике вещал хиты 90-х, а в глубине дома хлопотала мама. Жизнь текла неторопливо, с запахом малины и шумом сквозняка в открытых окнах.
Курчум жил своей жизнью – тихой, доброй, настоящей.
В магнитофоне что-то заскрежетало. Лента внутри зажужжала и вдруг остановилась, издав короткий хрип, словно устала. Олеся нахмурилась и нажала на кнопку «Стоп». С опаской приоткрыла крышку – и вздохнула: кассету начало жевать. Узкие тёмные плёнки запутались, сморщились, как нитки на катушке, сбившиеся с ритма.