Элис зажмурилась и на миг представила, что бушующее море за окном – не море вовсе, а океан ревущего пламени. Достанет ли у нее сил столкнуть в него отца, чтобы пламя окутало его, как феникса из книжки? Что, если он выйдет из огня, встряхнет головой, словно очнувшись от дурного сна, раскинет руки и заключит ее в объятия? «Доброго тебе дня, зайчонок», – скажет он. А может, просто засвистит себе под нос, сунув руки в карманы со смешливой искоркой в глазах. И после этого Элис больше никогда не увидит, как его голубые глаза темнеют от ярости, как бледнеет его лицо, а в углах рта собирается слюна – пена белая, как его бледная кожа. Тогда она сможет сосредоточиться на своих делах и будет читать, откуда дует ветер, выбирать библиотечные книги и писать за своим столом. Преобразившись в пламени, отец Элис всегда будет касаться маминого беременного тела только ласково, и ее, Элис, коснется лишь нежная и заботливая отцовская рука. Но главное, когда малыш родится, он будет баюкать его, и Элис не придется лежать без сна по ночам и гадать, как защитить свою семью.
Она захлопнула книгу. От сильного хлопка завибрировал стол, тянувшийся вдоль всей стены ее комнаты. Над столом два больших окна распахивались в сад, заросший адиантумом, оленерогим папоротником и кристией обратносердцевидной – растением с листьями, похожими на крылья бабочки. Мать ухаживала за этими зарослями, пока ее не доконала утренняя тошнота. Не далее как сегодня утром она пересаживала рассаду кенгуровой лапки в горшки, как ей вдруг поплохело, она согнулась пополам и склонилась над папоротниками. Элис сидела за столом и читала; услышав, как мать тошнит, она вылезла через окно и спрыгнула на клумбу. Не зная, как поступить, крепко взяла мать за руку.
– Я в порядке, – закашлялась мать и сжала руку Элис, а потом выпустила. – Просто утренняя тошнота. Не волнуйся, зай. – Она запрокинула голову, пытаясь отдышаться, и светлые волосы, загораживавшие лицо, откинулись назад и открыли новый синяк, фиолетовый, как море на рассвете. Синяк окружал рассеченную кожу за ухом. Элис отвела взгляд, но слишком поздно: мама заметила.
– Ах, зайчик, – засуетилась она, вставая. – Это я на кухне забегалась и упала. Из-за малыша голова кружится. – Она положила руку на живот, а другой принялась счищать с платья крошки земли. Элис взглянула на молодые папоротники, придавленные ее коленями.