Элис не отвечала, уставилась на проносившийся за окном буш, сухой, как трут. Они проехали решетку для скота [8], у Элис ухнуло в животе. Стрекот цикад мешал думать. Джун продолжала говорить:
– Я могу тебя научить.
Элис недружелюбно взглянула на сидевшую рядом незнакомую женщину. Джун ненадолго замолчала. Элис закрыла глаза. Ей хотелось, чтобы ее оставили в покое.
– Мы город проезжали. Ты все просмотрела. Ну ладно. Еще успеем съездить. – Джун попеременно нажимала на педали и переключала передачи; мотор заворчал, и грузовик замедлил ход. – Приехали.
Они свернули с проселочной дороги и выехали на узкую, более ровную дорожку, ведущую к дому. Грузовик перестал грохотать и тихо загудел. Изменился и воздух: запахло сладостью и зеленью. По обе стороны дорожки выросли цветущие кусты гревиллеи. Над зарослями дикого хлопчатника порхали бабочки-монархи, хлопали крыльями и перелетали от одного куста к другому – хлоп, хлоп, вуш! Элис невольно вытянула шею и выглянула в окно. На серебристо-серых узловатых стволах эвкалиптов висели белые улья, над которыми жужжали пчелы. Эвкалиптовая аллея вела к большому дому – самому большому, какой ей доводилось видеть воочию, и она поняла, что уже видела его раньше.
Дом выглядел более впечатляюще, чем на старой фотографии, которую она нашла в отцовском сарае, – фотографии, лежавшей в одном ящике с иссиня-черным локоном, перевязанным выцветшей лентой. Элис взглянула на волосы Джун: те, возможно, когда-то были темными, хотя сейчас их посеребрила седина.
В конце дорожки Джун развернулась и припарковалась у гаража, густо оплетенного лозой. Гарри сел и навострил уши; он бил хвостом, ударяя Элис в бок в такт с биением ее сердца. В кронах пели птицы. Дома это было ее любимое время дня, когда весь мир подергивался синевой накануне сумерек, а воздух пропитывался терпким запахом водорослей, вынесенных на берег отливом. Здесь все было иначе. Суше и теплее. Морем совсем не пахло. В небе не парили пеликаны, не кричали вороны-флейтисты. Элис уперлась ладонями в бедра и села ровно. Бабочка-монарх постучала в окно и зависла, словно слушая ее мысли – все то, что Элис не произносила вслух, – а потом улетела.
– Элис, добро пожаловать. – Джун выпрыгнула из кабины и взошла на невысокое деревянное крыльцо, ведущее на веранду. Она вытянула руку.