Иногда, думая о том, как в итоге сложилась ее судьба, Камилль невольно задавалась вопросом: сохранил ли Жан-Поль воспоминания об их первой встрече? Не столкнись они в тот день в шато, счел бы он Камилль заманчивой добычей? Стала бы она частью его планов?
Времена расточительства не вечны.
Еще до рождения Камилль ее дедушка, граф де Бомарше, пережил унижение, продав фамильный дом в Париже. Это случилось почти сразу после того, как он унаследовал титул. Охотничьи угодья и окрестные леса уже пустили с молотка ради уплаты бесконечных долгов семьи. Дедушка и бабушка Камилль переехали в Нуаель-сюр-Мер только потому, что шато было последним оставшимся у них имуществом. Расположенный посреди фермерских земель особняк оказался невообразимо далек от городской изысканности Парижа.
– Я всегда любил это шато, потому что именно тут мне довелось встретить твою маму, – рассказал отец Камилль. – Когда твой дядя Николя вернулся с Мадагаскара, дед Бомарше устроил грандиозный праздник в честь этого события. Николя пригласил всех вернувшихся на родину сослуживцев. Как я узнал потом, твой дедушка хотел, чтобы его дочь присмотрелась к другу Николя, племяннику генерала Бриера де л’Иля.
Но именно ласковая улыбка и скромные манеры молодого капитана Огюста Барбье покорили ее сердце. После свадьбы он снова и снова отправлялся на фронт, участвовал в завоеваниях новых колоний для Франции. Вернувшись из последнего похода и сложив с себя полномочия, Огюст узнал, что его жена скончалась.
Спустя полгода после возвращения Огюста не стало и старого графа Бомарше. Титул не перешел к Николя, потому что тот умер во время службы в Западной Африке. Но не в доблестном бою, а от холеры.
– Из Огюста офицер был так себе, не то, что наш Николя, – говорила бабушка. Как правило, ей было все равно, кто это слышит. Она не скупилась на выражения, даже если сам отец Камилль находился в той же комнате. – Но, кроме Камилль, у меня никого не осталось, поэтому я, наверное, должна принять и ее отца.
Бабушка была настолько властной, что Огюст терялся на ее фоне. Его присутствие в их жизни было едва ощутимым. После того как восторг от возвращения отца прошел, Камилль могла и вовсе о нем позабыть. Однако Огюст, казалось, раздражал бабушку одним лишь своим присутствием. Она сожалела, что погиб ее сын, а не ущербный зять. Сожалела, что они катятся к нищете.