Пока Камилль ехала на почту, солнце наконец-то вырвалось из оков облаков и залило янтарным сиянием горизонт за лесом Креси. На мгновение ей показалось, будто где-то рядом раздались пушечные выстрелы, но Камилль напомнила себе, что боевые действия в их регионе прекратились. Скорее всего, грохот исходил от грузовиков, перевозивших солдат на фронт. За годы войны слух Камилль настроился на реальные или воображаемые звуки артиллерийских залпов. К счастью, с тех пор, как в октябре бои под Камбре закончились, линия фронта неуклонно отодвигалась на восток, дальше от долины Соммы.
В газетах писали, что ситуация обернулась против Германии и ее союзников. Ходили слухи о мирных переговорах, сообщалось о гражданских волнениях в Германии, где правительство оказывало давление на кайзера[6], чтобы он отрекся от престола. Ходили слухи о перемирии, но пока бои продолжались. Однако все говорили, что конец войны близок. Тогда армии демобилизуются, а солдаты вернутся с фронта.
И Камилль бросит работу на почте.
Светлеющее небо обещало ясный солнечный день – большая редкость в это время года. Идти пешком до Нуаеля чуть меньше часа. Но после работы Камилль хотела заехать в шато, вдруг там найдется швейная работа. Поэтому она взяла велосипед и прикрепила к нему маленький самодельный прицеп. Камилль медленно ехала по знакомым фермерским угодьям. Кустарник вдоль дороги был бурый и сырой, лишенный летней пышной листвы. Она проехала мимо шато, едва взглянув на него. С этим местом связано слишком много воспоминаний, и не все они приятные.
Спустя десять минут Камилль оказалась у забора, окружавшего лагерь Китайского трудового корпуса. Во дворе уже было многолюдно. От кухонь поднимался дым и пар, мужчины выстроились в очередь у столовой. Лагерь организовали больше года назад, но Камилль до сих пор не могла привыкнуть к уродливой ограде из колючей проволоки. Он больше напоминал тюрьму.
На почте Камилль надела ситцевый халат и принялась за работу. Она начала с разбора корреспонденции, которая поступила накануне. Сердце Камилль болезненно сжималось, когда в ее руки попадали почтовые листы[7] французской армии. В дни и недели после битв при Росиньоле, Вердене и Сомме известия о трагедиях обрушивались на нее с каждым письмом. Разрушенные семьи, искалеченные жизни. Сегодня, слава богу, таких писем было всего два. Но этого все еще слишком много.