Снаружи рассеивалась темнота, небо стало блекло-серым.
Разбросанные страницы были вырваны из старинного лечебника семьи Росс, который ночью обычно хранился на мамином прикроватном столике. За годы службы они выцвели и покрылись пятнами. Тем не менее рукописные заметки травниц предшествующих поколений тщательно оберегались.
До сего дня.
Неправильность происходящего потрясла Сару. Чувство падения в бездну переполнило желудок и погрузило все тело в пучину отчаяния. Однако, прежде чем, дрожа, подняться на ноги, она подобрала вырванные страницы. Все до единой.
Стало светлее, и она увидела то, чего не заметила ранее.
След из страниц вел по коридору в гостиную. А оттуда – дальше, через порог дома мимо открытой входной двери. Мотылек сердца поднялся выше, к горлу, и замер там, едва позволяя дышать. Она кинулась вперед, подбирая остатки книги, потому что знала: этого хотела бы ее мать.
Лечебник сопровождал жизнь Сары чуть ли не с рождения. Она ведь была из семьи Росс. Книга была предназначена научить ее врачевать и готовить лекарства, взращивать и пожинать семена будущего. Горячие слезы хлынули по ее замерзшим щекам. Утром в горах было морозно. Легкая ночная рубашка не давала достаточно тепла. Но возвращаться за халатом девочка не стала. Плача и дрожа от холода, она подбирала страницу за страницей, пока ее ноги леденели от росы.
Сара не оставила ни одной страницы на сырой траве, собрав даже те, на которых были липкие следы крови. Когда она прикасалась к ним, с ее холодных губ срывался отчаянный стон, сдержать который мотыльку в горле было не по силам.
Разбросанные страницы привели к тропинке, скрывавшейся в лесу. Девочка без колебаний ступила под его тихие и все еще темные своды. Тени диколесья были ей знакомы. Прежде чем она научилась ходить и говорить, ей показали тут каждое растение, каждый корень, каждое дерево и каждую лозу. Но и здесь Сару уже поджидало нечто искаженное, противоестественное. Шелест листьев от дуновения утреннего ветерка не звучал гостеприимно – к нему примешивался другой звук: размеренный скрип, заставивший ее плотнее прижать к груди остатки лечебника.
Скрип не умолкал. Чужеродный звук в родном месте.
Сара дошла до конца такой знакомой тропинки, ведущей со двора в сад, но впервые что-то на этом пути заставило ее застыть в страхе. Скрип стал слышнее. Он давил на уши, заглушая грохот сердцебиения и приветливое журчание горного ручья.