Решение созрело мгновенно, подстегнутое отчаянием и авантюризмом, о котором она и не подозревала в себе. Что она теряла? Аренду студии? Работу, которую ненавидела? Стабильность, похожую на медленное удушье? Дом во Франции, пусть даже руина, – это шанс. Прыжок в неизвестность. И неизвестность пугала куда меньше, чем перспектива еще одного года в этом дождевом, сером болоте.
Путешествие из Нью-Йорка в Бордо слилось в одно долгое, выматывающее пятно: духота салона самолета, резкий переход в прохладный, пропитанный запахом кофе и выпечки воздух аэропорта Шарль де Голль, суета пересадки на внутренний рейс, вид из иллюминатора на проплывающие внизу аккуратные, словно игрушечные, поля и леса Франции. Эмили почти не спала, ее гнал вперед нервный, лихорадочный импульс. В Бордо месье Лефевр, подтянутый седовласый мужчина в безупречном костюме, встретил её в своем офисе на тихой улочке недалеко от набережной Гаронны. Процедура заняла несколько часов: документы, подписи, объяснения о налогах на наследство, которые оказались не такими уж пугающими благодаря скромной оценке дома и льготам для дальних родственников. Нотариус был вежлив, корректен, но сдержан. Когда Эмили спросила о тете Аделине, он лишь покачал головой.
– Мадемуазель Дюбуа была… очень замкнутой особой, мисс Картер. Вела жизнь затворницы. В Сен-Нуар ее уважали за старинный род, но мало кто знал по-настоящему. Она редко покидала «Ла Гранж Нуар». – Он протянул ей увесистую связку старинных ключей, один из которых был огромным, чугунным, покрытым патиной. – Вот ключи от дома и ворот. Дорога в Сен-Нуар займет часа два-три на машине. Будьте осторожны – дороги в тех местах… узкие. И мисс Картер? – Он ненадолго задержал ее руку, передавая ключи. Его взгляд стал чуть мягче, почти отеческим. – Деревня Сен-Нуар… Она очень старая. Очень тихая. Люди там живут своей жизнью. Не ожидайте суеты большого города. И дом… – он запнулся, подбирая слова, – он хранит историю. Много истории. Иногда старые стены могут быть… тяжелыми.
Его слова не испугали, а скорее заинтриговали. "Тяжелые стены" – что он имел в виду? Привидения? Запустение? Эмили поблагодарила, взяла ключи, ощутив их холодную, неровную поверхность. Они были тяжелыми. Физически и символически.
Арендованный компактный "Пежо" казался игрушечным на фоне мощных бордоских пейзажей, но быстро за его пределами город сменился холмистыми виноградниками Медока, сиявшими под неожиданно ярким солнцем. Затем виноградники уступили место более диким, лесистым ландшафтам Дордони. Дорога, как и предупреждал нотариус, сужалась, петляя меж холмов, поросших густым дубовым и каштановым лесом. Воздух, напоенный ароматом хвои, влажной земли и цветущих луговых трав, был густым и сладким. Эмили открыла окно, вдохнула полной грудью. После нью-йоркской копоти это было бальзамом. Красота вокруг была идиллической, почти открыточной: стада коричневых коров на изумрудных склонах, каменные фермы с черепичными крышами цвета охры, стайки птиц, вспархивающие с придорожных кустов. Но чем дальше она углублялась в этот зеленый океан, тем сильнее становилось странное ощущение. Тишина. Не просто отсутствие городского шума, а глубокая, всепоглощающая тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев и жужжанием насекомых. Она давила. Воздух казался гуще, тяжелее. Солнце светило ярко, но его лучи как будто не прогревали землю до конца. В тени дубрав лежали сизые, холодные пятна. Деревни попадались все реже и выглядели все более спящими, замершими во времени. Каменные дома с закрытыми ставнями, пустые улицы. Ни детей, ни стариков на скамейках. Лишь изредка – мелькнувшая в окне тень.