Перед выходом она остановилась у комода. Палец дрогнул, коснувшись холодного стекла над улыбкой Софии. «Прости, солнышко,» – прошептала она, голос сорвался в хрип. Слез уже не было. Источник, казалось, иссяк, оставив после себя лишь выжженную пустыню. Она натянула поношенное пальто и вышла в серый, промозглый мир.
Дорога до офиса сливалась в одно унылое пятно. Лица прохожих – размытые маски. Гул трафика – белый шум, заглушающий крики внутри. Она прошла турникет, кивнула охраннику Вадиму, чей взгляд, полный неловкой жалости, был почти невыносим. Поднялась на третий этаж. Контора «Городские Сети» встретила ее мерцанием люминесцентных ламп, запахом дешевого кофе и пыли, и мертвой тишиной, прерываемой только стуком клавиатур. Ее стол – островок запустения в море таких же серых столов.
«Алиса, доброе утро!» – голос Оксаны, соседки по кабинету, звучал фальшиво-бодро. «Спасибо,» – буркнула Алиса, не поднимая головы. Она знала, что Оксана старается, но ее навязчивое сочувствие, ее попытки «вернуть в жизнь» лишь раздражали. Жизни больше не было. Было существование между работой и долгами.
Она включила компьютер. Монитор замигал, выдавая стандартную заставку. Папка «Счета». Она открыла ее. Красные цифры недвусмысленно кричали о катастрофе. Кредит за квартиру – просрочен. Кредит на машину (той самой машины, что была разбита вдребезги в аварии, которую Марк не совершал) – просрочен. Медицинские счета – угрожающие письма от юристов. Суммарный долг – цифра, от которой стыла кровь. Ее зарплата, которая должна была прийти сегодня, была каплей в этом огненном море. Она зажмурилась, пытаясь отогнать панику. Дышать стало тяжело. Комната поплыла. Сейчас не время. Надо работать. Надо заработать хоть что-то.
Она погрузилась в цифры, в бесконечные строки таблиц. Это был ее щит. Здесь не было горя, не было пустой кроватки, не было запаха гари и больничного антисептика. Здесь были только цифры. Холодные, бездушные, но предсказуемые. Она щелкала мышью, вбивала данные, ее пальцы двигались быстро, почти автоматически. Разум отключался, оставляя лишь механическую оболочку. Так было легче. Так можно было не чувствовать.
Обеденный перерыв она пропустила. Мысль о еде вызывала тошноту. Она сидела за столом, уставившись в экран, но уже не видя цифр. Перед глазами стояла картинка: Марк, улыбающийся, протягивающий ей чашку утреннего кофе. София, топающая к ней на неокрепших ножках, кричащая: «Мама!» Потом – резкий скрежет металла, визг тормозов, крик… Ее крик, когда ей позвонили из больницы. Она вжала ладони в виски, пытаясь выдавить образы. «Нет. Нет. Нет. Работай. Просто работай».