Странно, но украшенная к праздникам наша комната встретила меня какой-то звенящей пустотой. Соседки уже привычно перестали шушукаться, стоило мне войти.
– Люба на смене?
Что-то неуловимо тревожное было в комнате, но я не могла понять что.
Соседки вместе смотрели в пол.
– Нет больше Любы. Её четырнадцатого января пьяный водитель сбил. На старый новый год. Домой ее отвезли хоронить.
Мне словно дали под дых. Я продолжала держать серьги в руках. Казалось, вокруг все исчезло, люди, звуки, мысли. Осталась только пустота и серьги в виде листочков, которые я сжимала в руке. Следующие месяцы я жила как в тумане, весной твердо решила съездить в Тимофеевку. Как только весна вступила в свои владения я уже тряслась в стареньком автобусе. Деревенское кладбище, как я и ожидала, было небольшим. Я ходила между могил, всматриваясь в таблички с фамилиями. Одно фото заставило меня остановиться. Хоть прошло много лет, но я ее узнала. С фотографии на меня смотрела мать.
– Ты не местная, – тихий женский голос за спиной заставил меня подпрыгнуть. – Чего напугалась?
Женщина в черном платке с интересом смотрела на меня.
– Я к подруге приехала. Люба Иванова, – слезы предательски покатились из глаз.
– А Люба там, – женщина махнула в сторону выхода, – пойдем, покажу.
– А Вы знаете, кто это? – я кивнула в сторону фотографии матери.
– Катерина-то? Жила у нас в деревне недолго, с местным выпивохой. Угорели несколько лет назад. Тяжелой судьбы девка была. В один миг в пожаре вся семья ее погорела, она только и спаслась, вот в стакане облегчение и нашла. А надо же, все равно судьбу не обманула. Дочка у нее вроде была, но ничего о ней не рассказывала. Может и не помнила за пьянкой, а может и не хотела. Может, оставалось что-то человеческое, не стала позорить ребенка.
– Или не знала, где дочь и что с ней, – подумала я. – Вот теперь ты знаешь свою вторую дату, мама. Как удивительно, спустя столько лет вот так тебя встретить и ничего не чувствовать.
На могиле у Любы я оставила те самые серьги, которые так ей нравились. Казалось, она улыбается с фото, криво приколоченному к деревянному кресту. Немного постояла, удивляясь тому, что мир не изменился, солнце продолжало светить, проклевывались первые робкие зеленые ростки. Казалось бы, все по-прежнему. Мир не изменился, но в то же время стал другим.Комната в общежитии стала какой-то серой и неуютной. Я старалась больше времени проводить на работе. Как-то затемно вернулась в общежитие, соседка недовольным голосом сообщила, что не является моим секретарем и не обязана передавать, что меня вызывала к себе Валентина Александровна, наша зам по воспитательной части.