А мы тем временем изучали иврит и анатомию, физику и физиологию, онкологию и электронику, записывая все лекции ивритскими словами, но русскими буквами. Потом настало время стажировки, и мы столкнулись с необходимостью прикоснуться к чужому телу – например, взять человека за руку и переложить ее за голову. Или согнуть ногу пациента в колене. Для меня это оказалось тяжелым испытанием. Моя стыдливость корчилась в муках неописуемых. Для Левы это было вообще невыносимо. Он не мог совладать со своей брезгливостью. Но выбора не оставалось. И мы привыкли.
В девяностых годах был такой затасканный анекдот: в Тель-Авивском аэропорту садится очередной самолет с репатриантами из России. Один грузчик спрашивает другого: «Слушай, а что это за странные типы, что спускаются по трапу без скрипок?» Более опытный бросает беглый взгляд и отвечает: «А, эти… Это пианисты!»
Шутка, конечно. На самом деле приезжали и простые люди, не одни профессора. Всякие доктора, геодезисты, инженеры, программисты, учителя, фармацевты, химики и прочий практически-служивый люд. Ну и конечно же сотрудники множества кафедр марксизма-ленинизма, чуть ли не полным составом.
Все мы наслушались отеческих поучений «Голоса Израиля», который категорически не обещал нам райских кущ, а обещал трудности и понижение статуса. Все знали, что примы-балерины будут танцевать в кордебалете, первые скрипки перейдут в группу вторых, врачи станут медсестрами, а инженеры устроятся техниками.
Соврали, как всегда! Легче верблюду пролезть сквозь игольное ушко, чем врачу стать медбратом…
Поначалу абсолютно все, без различия пола и ученой степени, мыли лестничные клетки, а через десять лет профессора уже заведовали кафедрами, врачи лечили больных, мостостроители проектировали тоннели, химики помыкали лаборантами, а специалисты по марксизму-ленинизму процветали в Cохнуте.
И даже дети, бросившие в Тбилиси физматшколу, оказались единственными из своего класса, кто работает сейчас по специальностям, связанным с их склонностями. Все одноклассники моего сына в Израиле – программисты, электронщики, учителя математики. А все оставшиеся занимаются чем угодно – спорт, религия, бизнес, журналистика, но ничего физико-математического…
Однако это преамбула. Амбула будет про то, как мы с Левой учились на курсах переквалификации, чтобы, согласно своим надеждам, получить дипломы, а потом квалифицированную, достойную и постоянную работу.