Но реальность оказалась совершенно иной. Мои ожидания столкнулись с суровой действительностью, где все прежние заслуги и жертвы перестали иметь значение. В тот момент я поняла, что иногда даже самые лучшие профессиональные достижения не могут стать защитой в личных жизненных ситуациях. Это было болезненное осознание, которое заставило меня переосмыслить многое и понять, что настоящая ценность заключается не в иллюзии стабильности, а в человеческом отношении и понимании.
В тот период в компании произошли кардинальные изменения – к власти пришла новая управленческая команда. Их подход к работе с персоналом оказался радикальным и беспощадным, особенно по отношению к тем, кто стоял у истоков развития организации.
«Старая гвардия» – опытные сотрудники, годами выстраивавшие репутацию компании, создававшие её фундамент – внезапно оказалась первыми кандидатами навылет. Вместо признания их вклада и уважения к их опыту, новая администрация начала методичную зачистку кадров.
Особенно циничным был выбранный метод – увольнение по «собственному желанию». Людей ставили перед сложным выбором: либо добровольно уйти на менее выгодные условия, либо столкнуться с созданием невыносимых условий работы. Это была хорошо отлаженная система давления, замаскированная под «добровольное» решение сотрудников.
Парадоксальность ситуации заключалась в том, что в современном мире действительно существует тенденция к гибким формам занятости. Многие молодые специалисты охотно выбирают срочные договоры, частичную занятость или почасовую оплату. Но здесь речь шла не о свободном выборе, а о вынужденном переходе на менее выгодные условия или попросту уходе. Бессрочные договоры превращались в срочные, а полная ставка сокращалась до половины. Люди, отдавшие компании лучшие годы своей жизни, были вынуждены соглашаться на условия, которые в обычной ситуации казались бы неприемлемыми.
Я ждала своей очереди вызова на ковер между первыми приступами токсикоза. Всеми силами старалась не нервничать и пробовала нейтрализовать постоянно приходящие в мою жизнь давление и негатив двумя основными способами: смотрела и слушала любимые ASMR-видео и рисовала выбросы в технике нейрографики. До появления в моей жизни Феди второе я никогда не делала и вряд ли буду делать теперь, потому что получившиеся у меня рисунки, призванные сгладить острые углы в моей жизни и поглотить обиду и злость на людей, причинявших вред мне и моему ребенку, на выходе были очень похожи на то, как в первые дни после зачатия развивается жизнь малыша в утробе матери: как начинает дробиться сначала зигота, а затем морула, как в полости матки плавает бластоциста, как происходит имплантация, как формируется эмбрион. Эти, громко говоря, «картины», которые у меня ассоциировались с первыми днями жизни моего сына где-то глубоко внутри, очень долго висели на ящиках пустого комода, предназначенного для вещей Феди, в котором уже никогда не будет его вещей.