– Не знаю, слышал ли ты про мою сестру Надю, – не прерывая сестринского труда, представила Таня, – но она о тебе уже наслышана.
Надежда слегка покраснела, видимо чтобы презентация оказалась цветной. Я подал ей заколку и по принимающему жесту понял, что сделал правильный выбор.
Знаете, бывает такое не только на своде Сикстинской капеллы, что ещё до момента первого прикосновения чувствуешь необъяснимую общность, как будто вы часть одной истории, две стороны одной монеты. Или по крайней мере, чувствуешь, что тебе этого очень хочется, поэтому все остальные варианты даже не существуют.
Пока Володька наливал и рассказывал про свадьбу, я жалел, что уже вечером мой автобус. Я пил, ел, шутил, рассуждал на серьёзные темы, выходившие за пределы моего опыта. В общем, вёл себя, как обычный молодой человек, пытающийся произвести впечатление в тот самый день, когда не всё равно, каким это впечатление будет. Я часто останавливал себя, чтобы не начинать нести бред, но одна приятная улыбка развязывала язык лучше алкоголя. Мы сбились в отдельную пару. Всё этому способствовало.
Володька развалился на краю нашего островка, подтягиваясь рукой за выставленное колено, чтобы не уснуть. Два дня изрядно его вымотали. Он не вмешивался в наш с Надей разговор, хотя всё слушал, прихмыкивал. Как будто он радовался за меня.
Татьяна незаметно собрала остатки пира и унесла домой, а потом вернулась за младшей сестрой:
– Темнеет. Пойдём, я тебя провожу, а ребята ещё поболтают.
Надя неохотно, но послушно поднялась:
– Надеюсь, ещё увидимся.
– Да, я думаю, что ещё обязательно приеду вас навестить, – я не готовился к прощанию и не знал, что сказать, а тем более сделать.
– Ну, пока, – она улыбнулась. Я поднялся на ноги, но это был весь жест, за которым вдруг образовалась стена непроницаемого коммуникативного невежества. Мой романтический интеллект в этом месте упирался в потолок, и я просто оставил всё вот так.
Сёстры ушли.
Володька с пыхтением оторвался от земли, порыскал вокруг в поисках стакана:
– Вот и хорошо, что унесла. А то как-то мне нехорошо. Давай, пройдемся.
Мы побрели вокруг рощи и Володька решил вернуться к разговору о вчерашних гуляниях. Глаза его были мутновато-розовые, устало-весёлые, язык немного заплетался, а голова кивала, чуть не сваливаясь. Я оставался довольно трезв и, помню, удивился ещё, что приятель захмелел так скоро. Впрочем, вспомнив о его супруге, я подметил, что и она выглядела заметно утомлённой в сравнении со своей сестрой.