А в тот вечер, будь она неладная коровенка, как он не раз говаривал: «Хоть и беспутная животинка, но все ж таки, завсегда для семьи кормилица и поилица». И надо ж такому было случиться! Пока дочь Хавронья сладилась было ее подоить, мотнула беспокойная головой и, угодив рогом в паз стенного венца стайки, оставила его там. Провозился дед Иван с ней пре довольно много времени. Пока унимал кровоток, да пока шагал до бригады, так колхозники именовали на конном дворе, конюховское зимовье, где хранилась конская упряжь и, на ночь выставлялся сторожевой пост, то припоздал, припозднился так сказать с заступлением на свой столь ответственный «государственной важности» пост. К тому же, в тот вечер Верховик, ветер из Сухинской пади, как никогда стебал, остервенело своими свирепо-леденящими порывами, да быстро надвигающаяся темень осенней ночи, густыми созвездиями рассыпалась по всему небосклону. И были они в тот час столь холодно и синевато мерцающие встреч его стариковских глаз, как будто в помощь ветреному дуновению неприветливо и колюче слепили его. А он из-за этого, время от времени приостанавливаясь, оборачивался и возмущенно произносил:
– Бог ты мой, спирае проклятый шо и спасу не якого нема. И усе поганец як у трубу сопуе.
К его родному селу, со всех сторон сплошной стеной вплотную, подступали цепи близ лежащих невысоких гор. Сейчас они маячили перед ним расплывчато-горбатыми, мрачновато-темными силуэтами. И только не глубокая котловина Сухинской пади, смутновато-серым ковром таежного леса выделялась на их фоне и в угасающих сумерках, зыбко двоилась. Окидывая взглядом милые его сердцу места, он блаженно ласкал свой взор и испытывал необычайно волнительное восхищение красотой, этой на первый взгляд не очень приветливой земли. Вот она слева, теперь уже до щемящей приятности в душевном восприятие родная Елань, с ее не столь обширными полями, отвоеванными и его натруженными руками у вековой тайги. Раскорчеванные, распаханные трудом, сотканным и из его крестьянского пота и соли, в условиях невероятно тяжелых, даже и для таких двужильных как он. А за ней поодаль Свиновская падь, а в ряд Малофейские цикура. А правее их немногим, виднеются невысокие горы, за которыми скрывается Долгий ключ и где-то там же рядом Грековская падь. И все это места, где сложилась и считай уже прошла, пусть не всегда складная, но богатая для памяти на волнительные для души и сердца события его жизнь.