В самой глубине Вечнолесья, где солнечные лучи превращаются в золотистую пыль, а воздух звенит от пения невидимых крыльев, жило племя Лесных Эльфов. Их звали Листосветами. Их дома были не домами, а живыми дуплами древних дубов, сплетенными с ветвями и украшенными светящимся мхом. Они разговаривали с деревьями шелестом листьев, а с птицами – на языке ветра.
Среди них была юная эльфийка по имени Алира. У нее были волосы цвета молодой ивы и глаза, меняющие оттенок, как лесное озеро под разным светом. Но отличала Алиру не красота, а ее слух. Она слышала не только песни ручьев и шепот корней, но и сам ритм леса – глубокое, медленное биение его древнего сердца. За это ее прозвали Хранительницей Тишины, ибо она лучше всех слышала тишину между звуками – ту самую, где рождается волшебство.
Раз в сто лет, в ночь самого яркого полнолуния, в Сердце Леса расцветал Луноцвет. Его лепестки были сотканы из лунного света и серебряной росы, а аромат обещал здоровье лесу и мудрость эльфам на целый век. Цветение длилось лишь несколько часов, и весь народ Листосветов собирался, чтобы почтить это чудо тихой песней благодарности.
Вот и настала столетняя ночь. Воздух трепетал от ожидания. Эльфы в легких одеждах из паутины и лепестков собрались на поляне у древнего камня, на котором должен был явиться Луноцвет. Королева Илмарис, седая, как лунный луч, но сияющая вечной молодостью духа, подняла руку, готовясь начать Песню Рассвета, которая должна была пробудить цветок.
Но Алира стояла не спокойно. Ее острые уши уловили неладное. Сквозь привычный гул ночи – стрекотание сверчков, уханье совы, шелест листвы – пробивался странный, чуждый звук. Тик-так. Тик-так. Он был глухим, металлическим, словно из-под земли. И этот звук нарушал гармонию, сбивал ритм Леса. Сердце Вечнолесья билось тревожно.
«Ваше Величество!» – прошептала Алира, подбежав к королеве. – «Я слышу… сбой. Глухой стук. Он мешает Песне!»
Илмарис нахмурилась. Она доверяла слуху Алиры. «Найди источник, Хранительница Тишины. Быстрее! Луноцвет не раскроется, если ритм Леса нарушен!»
Алира помчалась, как тень олененка, сквозь заросли папоротников, минуя светлячков, застывших в тревоге. Звук тик-так вел ее все глубже, к самым старым корням Великого Вяза, хранителя памяти Леса. Там, под сплетением могучих корней, чернел провал в земле. Из него и доносился тот самый, ненавистный стук.