Лесоруб, сощурив глаз с бельмом, осмотрел содержимое.
– Что это за подачка? – язвительно спросил он.
– Аванс. Каждому по банке. Так велела Аманда. А вообще, вы знаете, перед кем должны качать права.
Эти слова заставили лесорубов набычиться, а Стив сплюнул на пол.
– Много ты понимаешь. А ну!
Он шуганул Мику раскрытой мозолистой ладонью. Она инстинктивно отпрянула, фыркнула в ответ и дёрганой походкой вернулась в кухню, где принялась раскладывать еду по тарелкам.
– Да уж побольше твоего, – процедила она сквозь зубы. – Здесь сотрясать воздух конечно же не так страшно.
Роб встал у плиты. Краем глаза Мика видела, что он следит за ней, поджав губы.
– Аманда нас прибьёт.
– Плевать. Считай, я уволилась.
– Ага, как же.
Мика встала к нему вплотную и ткнула пальцем ему в грудь.
– Да, уволилась. Ясно? Завтра меня здесь уже не будет. И не только в баре, а вообще!
– И куда же ты пойдёшь?
– Я возвращаюсь на юг.
Роб фыркнул – будто не поверил ей. Мика небрежно шлёпнула яичницу в тарелку. Она выпрямилась, стараясь выглядеть уверенной. Приятель занервничал.
– Ты серьёзно?!
– Приходи завтра к Джиму, тогда и узнаешь. Посуду вымоешь сам.
Напоследок она хлопнула дверью, да так сильно, что та приоткрылась, скрипнув тяжёлыми петлями и ржавыми пружинами.
Мика втянула носом влажный мартовский воздух. Внутри всё задрожало от волнения и ожидания скорого тепла. В такие минуты она верила, что впереди новая лучшая жизнь, вот-вот случится чудо, непредвиденный поворот, и тогда изменится полуголодное, унылое существование. Казалось, бесконечный «чёрный день» теперь точно подойдёт к концу.
Но всё шло по-прежнему. Управитель оставался вне досягаемости. Майк уехал в город и не вспоминал о ней.
Оба пути казались закрытыми.
Слова матери раз за разом всплывали в уме: «Мы не деревья, чтобы сидеть на месте». Следуя этому убеждению, их семья снялась с обжитого клочка земли и отправились искать новый более плодородный. Только вот север не встретил их с распростёртыми объятьями. Сначала он убил мать, раздавив её легкие, а затем прибрал отца и двух братьев, ей он оставил жизнь, не преминув искалечить.
Мика не успела придушить возрождающееся болезненное воспоминание. Она поморщилась, при этом шрам на щеке зачесался.
– Я не дерево! – зло выпалила она, прижав ладонь к лицу. Она шла, тяжело и медленно перебирая ногами по снежной каше. – Не дерево.