– Не нравится мне эта тишина, – пробасил Всеволод, и его громкий голос прозвучал в этом молчании неуместно. Он рассеянно ворошил тлеющие угли кончиком своей огромной секиры. Сноп искр взметнулся вверх, в темноту, и тут же погас во влажном, тяжелом воздухе. – Словно мы не в лесу сидим, а в брюхе у мертвого зверя.
– Тишина обманчива, – так же тихо ответил Горислав, не отрывая своего пристального взгляда от непроглядной стены черных деревьев. Он сидел чуть поодаль от огня, чтобы глаза привыкли к темноте. – Лес всегда слушает. Сейчас он слушает нас.
Радомир молчал, но он чувствовал то же, что и его друзья. Беспричинная тревога, что не покидала его с самого Киева, здесь, в этом мертвом лесу, стала почти осязаемой. Она была рядом. Она была этим молчанием. Она дышала ему в спину из-за темноты. Он посмотрел на своих товарищей.
– Дежурим по очереди. Я первый.
Спорить никто не стал. Горислав и Всеволод, закутавшись в свои плащи, улеглись прямо на земле, подстелив под головы седла. Через минуту ровный, могучий храп Всеволода стал единственным звуком, нарушающим тишину.
Ночь опустилась окончательно. Плотная, чернильная, непроглядная. Не было ни луны, ни звезд – небо было затянуто сплошной, низкой пеленой облаков. Единственным островком света оставался их маленький костер, бросавший трепетные, красноватые отсветы на стволы ближайших деревьев. Тьма за пределами этого крошечного круга казалась живой. Она сгущалась, колыхалась, и в ней постоянно чудились какие-то неясные, движущиеся силуэты – игра воображения, уставшего от напряжения. Радомир сидел, положив обнаженный меч на колени, и всматривался в этот мрак, силясь не моргать, борясь с дремотой, которая накатывала тяжелыми, теплыми волнами.
И вдруг он это услышал.
Резкий, сухой хруст ветки. Совсем рядом, за кругом света. Слишком громкий для белки или ласки. Слишком осторожный и медленный для кабана или лося. Это был звук чьей-то ноги, неуклюже наступившей на сушняк. Звук человека.
Радомир замер, превратившись в один напряженный слух. И сердце его тяжело и гулко ударило в ребра.
В одно мгновение Радомир перешел из состояния напряженного бдения в режим чистого инстинкта. Его тело двинулось раньше, чем разум успел отдать приказ. Он бесшумно, как хищник, поднялся на ноги. Одним плавным, отработанным до автоматизма движением он толкнул носком сапога в бок спящего Всеволода, другим – легко, но настойчиво коснулся плеча Горислава.