Свет торшера мне не мешал, а вот присутствие рядом начальника училища и мое нахождение в его кровати – слегка смущали.
Но темнота, накрывшая комнату своим покрывалом, и моя усталость сделали свое дело, и я уснула.
Без задних ног, что называется.
Вот только довольно быстро мне начал сниться кошмар.
Во сне я вдруг оказалась в училище (кто бы мог подумать?!), но стоящей в совершенно темном проходе, рядом с нашей комнатой.
Огляделась…
Тишина. Никого рядом. Потрескавшиеся стены. Не горящие лампы. Вздыбленный пол. Пустота и пыль вокруг. И почему-то приоткрытая дверь нашей каюты.
Нехотя я медленно подошла к ней. Осторожно зашла внутрь.
Темень такая, что хоть глаз выколи. Но не для меня.
Ни звука. Пусто. Ярусы кроватей: без белья, без наших вещей.
Никого.
Отвлекаясь от наших спальных мест, вгляделась в темноту, стараясь определить: нет ли кого в банном помещении? Тихо.
Вдруг, я почувствовала какое-то движение… Рядом?
Вздрогнула.
И, вновь переведя взгляд от дверей в душевые на кровати, увидела каботера, склонившегося над капсулой моего соседа. Внутри которой все так же было темно.
Но горящие зеленым глаза повара дают достаточно света, чтобы я различила фигуру грасса (его же только что не было!), лежащего на кровати. Вижу его сложенные лодочкой ладони под щекой. Его мерно вздымающуюся грудь. Чуть приоткрытый рот.
А повар улыбается мне. Обнажив ряд острейших зубов.
Опасности я не чувствую.
Но все же чуть удивлена и не понимаю: а где все? Почему выключилось аварийное освещение? И почему каботер находится в нашей каюте? Он теперь что, живет с нами?
Неожиданно повар выбрасывает из черного провала пасти длинный ярко-алый язык.
Вновь улыбается мне.
После чего, стремительно наклонившись к спящему грассу, словно удавкой обвивает своим языком его шею. Я слышу хруст ломающихся позвонков…
И вылетаю из сна.
Садясь на кровати и тяжело дыша.
Кажется, в углах спальни Красноголового теперь клубится тьма, ставшая чернильно-густой… И свет торшера вроде потускнел.
Ассан медленно повернулся ко мне…
Слава Богу, это все еще был он!
Все с тем же отсветом глаз, всех оттенков черного, все с тем же холодным спокойствием, излучаемым им.
Гэхэдж вопросительно смотрел на меня, не произнося ни звука. И мне пришлось пояснить:
– Извините, сэр, кошмар приснился.
Я смущенно потерла кончик носа.