– Сами поищете?
– Поехали!
…Дверь открыла незнакомая женщина примерно одного возраста с хозяйкой квартиры. На лбу траурная лента, осоловевшие глаза, запах свежего перегара. Но эта хотя бы держалась на ногах, а Сысоева даже не смогла подняться со стула на кухне. Несчастная женщина, еще сегодня утром слегка уставшая, но довольная жизнью возвращалась из Геленджика, и вдруг такое – ни мужа, ни денег. Да и черт с ними, с деньгами… Холмский с сочувствием глянул на Ольгу Игоревну.
Топорик к собой он брать не стал и, как оказалось, зря. В зазор между сиденьем и боковиной действительно что-то завалилось, подруга Сысоевой предложила кухонный нож, поскольку ничего другого найти не смогла. Нож погнулся, пришлось лезть в шкаф, где находился более серьезный инструмент.
Гвоздодер подошел на все сто, Холмский увеличил зазор и вытащил распечатанную на принтере фотокарточку актера Тома Харди. Небольшого формата, примерно три на четыре сантиметра, как раз, чтобы вставить в удостоверение сотрудника полиции. Актер он известный, топовый, но ладно бы открытка, а этот снимок распечатали на обыкновенном фотопринтере.
Сысоева видела эту фотографию впервые.
– А вы не знаете, откуда взялся этот снимок? – обращаясь к подруге Сысоевой, спросила Парфентьева.
– Понятия не имею… Но Семен любил кино, и Том Харди ему нравился… Кажется… Да, что-то говорил…
Фотографию мог потерять сам Сысоев или кто-то из его домашних, но Парфентьева уже мысленно внесла снимок в список вещественных доказательств. Фото глянцевое, отпечатки пальцев вполне могли остаться на бумаге, и она повезла снимок дежурному криминалисту.
Парфентьева пропустила всего пятьдесят граммов, даже не захмелела, да и Холмский чувствовал в себе силы управлять машиной. Но за руль все же села Парфентьева. За руль своей «Мазды». Ездила она быстро, погоны офицера следственного комитета надежный оберег от проверок на дороге, тем более с таким-то мизерным промилле в крови.
Парфентьева оставила машину на парковке перед зданием городского УВД, вышла, ничего не сказала. Холмский мог спокойно уйти, вызвать такси и уехать, но он оставался на месте. Интересно было знать, чьи все-таки пальчики на фотографии. К тому же имелась и другая причина остаться. Рита, правда, не хотела с ним соглашаться.
«Как я могу уйти? – оправдывался Холмский. – Как я могу оставить машину открытой? А вдруг воры?»